Белые волки

– Мою дочь, – ну вот, так и есть, новая слезинка, большая и прозрачная, потекла по ее щеке, смешиваясь с горячей душевой водой, – она еще такая маленькая… Она – хорошая девочка и ни в чем не виновата. Она не готова к встрече с реальностью, с этим чужим жестоким миром. Все жизнь она видела только любовь и ласку, мы берегли ее, она совершенно не умеет за себя постоять…

– Хватит. Мне не интересно слушать про твое отродье, – перебил Алекс.

Он нагло врал. Ему было интересно. Он хотел представить себе эту девочку, которая наверняка пошла в мать, и еще больше мечтал назвать этого ребенка своим. Да, может, Алекс когда-то был не самым умным парнем и не особенно задумывался о будущем, предпочитая видеть его в радужных тонах и верить, что все само собой образуется как надо, но в качестве своей жены и матери детей с самого первого момента он видел только Эльзу. А его мечту отобрали. Ребенка ей зачал другой. Так зачем теперь бередить душу, слушая про то, что его не касается?!

Эльза вздрогнула, как будто он ударил ее, и теснее сжалась в комок.

– Почему бы тебе не обратиться к своей подруге, Северине? – смягчился Алекс, чувствуя, что перегнул палку. – Она теперь самая влиятельная женщина во всей Цирховии. Самая влиятельная.

Он специально подчеркнул интонацией последние два слова, но Эльза только покачала головой.

– Мы держали с ней связь время от времени. Я знаю, что стало с Севериной. Она – самая несчастная женщина во всей Цирховии. Она не сумеет мне ничем помочь.

– Тогда… – Алекс пожал плечами, сделав вид, что подбирает варианты, – тебе больше некому помочь. Ты осталась одна, Эльза. Все, что я могу сделать для тебя по старой дружбе – это тайком переправить в Нардинию. Молись всем богам, чтобы Димитрий не достал тебя и там.

– Нет, – с неожиданной твердостью возразила Эльза, – не все. У меня остался ты, Алекс. И я никуда не уеду, пока ты не поможешь мне отыскать и спасти Иву. Ты обязан это сделать хотя бы ради нашего прошлого.

Несколько мгновений он смотрел на нее, а затем усмехнулся.

– «Нашего» прошлого?! Нашего «хорошего» или нашего «плохого» прошлого?

– И того, и другого, – ответила она ровным голосом, глядя куда-то поверх его плеча. – Время лечит. Я почти все забыла.

От такой откровенной лжи Алексу стало еще смешнее. Смех клокотал в его горле и оседал горьким неприятным привкусом на языке.

– Я вижу, как ты все забыла, – он поднялся на ноги, нависая над Эльзой, но она головы не подняла, продолжая смотреть перед собой. – Вижу все на твоем лице. Только выслуживаться перед тобой ради искупления вины не собираюсь. Достаточно того, что мне теперь до конца дней придется ползать на брюхе перед твоим братцем. Я приходил просить прощения. Ты сказала «нет». Теперь я имею полное право сказать тебе то же самое.

Мстил ли он ей этими словами? Да, мстил. Пусть сама почувствует себя в его шкуре. Пусть поймет, что такое просить и получить отказ, оступиться и не иметь возможности все исправить. Но была и иная причина. Неужели Эльза не понимает, как он опасен для нее? Стоит Алексу подпустить ее поближе – и что потом? Ей же было ясно сказано: он не на ее стороне и никогда уже на ее стороне не будет. Он прочно повязан с Димитрием и по одному щелчку пальцев снова станет оружием в его руках. Оружием, направленным, конечно же, на Эльзу. Зачем она загоняет его в невыносимые условия?

– Я готова на все, чтобы ты помог мне, – тихо сказала Эльза. – Скажи свою цену.

Она, наконец, подняла голову, и Алекс не выдержал. Повернувшись так, будто к спине была привязана доска, стесняющая движения, и придерживаясь рукой за стену, он вышел. По дому двигался предельно осторожно, как если бы боялся наткнуться в темноте на что-то хрупкое, хотя причина, конечно, крылась в другом. Добравшись до спальни, он аккуратно, без хлопка, прикрыл за собой дверь и прислонился лбом к ее холодной поверхности. Зажмурился, плотно, до рези, стиснув веки. По телу волнами пробегали судороги, кулаки сжались, а пробившиеся на кончиках пальцев когти вонзились в ладони.

Он балансировал на последней грани, держал себя изо всех сил, а в ноздрях продолжал стоять запах женщины, возбужденной, теплой, живой. Они могли бы уже лежать на постели, сплетаясь в тесных объятиях, скользя друг по другу влажными телами и сходя с ума от совместной страсти. Могли бы, окажись на месте этой женщины любая другая. Алекс застонал, налегая плечами и грудью на дверь и ощущая, как его тянет к ней, несмотря на все преграды.