Белые волки

Перевернув тупой стороной, он прижал лезвие к ее щеке, совсем рядом с губами. Южиния не успела заметить уловку, ее взгляд поплыл и стал совершенно безумным. Предвкушение. Он знал, что предвкушение боли бьет по нервным окончаниям сильнее настоящего удара. Провел полураскрытыми губами по ее хватающему воздух рту и прошептал:

– Скажи, что хочешь, чтобы я тебя поцеловал. Хочешь с первой секунды, как увидела меня в окулусе.

– Я… я хочу, чтобы вы меня поцеловали, – девушка дрожала и дергалась под ним, как мотылек, запутавшийся в паутине.

Не отнимая ножа, он скользнул в ее рот языком и ощутил, что она сдается. Горячие мужские губы в сочетании с обжигающим холодом металла лишали ее рассудка. Он переместил лезвие ниже, плашмя прижал к ее соску, другой рукой потянул за конец удавки, несильно, совсем чуть-чуть, и Южиния застонала ему в губы, жалобно, тоненько, как бы умоляя о пощаде.

– Я могу отпустить тебя, девочка, – он прижался раскаленным членом к ее ноге и зажмурился, борясь с желанием оказаться внутри этого податливого тела как можно скорее. В конце концов, какая-то его часть тоже была слабой и человеческой. – Но хочешь ли ты сама уйти сейчас и никогда не узнать, что тебя всю жизнь обманывали? Тебя использовали, тобой управляли, и никто не сказал, что можно вот так. Вот так, как сейчас… у нас с тобой…

– Если вы лишите меня невинности, меня не примут обратно!

Он с сожалением вздохнул. Поторопился. Она еще не до конца поддалась, еще сопротивлялась и цеплялась за все, чему учили раньше.

– Хорошо. Я не лишу тебя невинности. Обещаю. Лежи смирно, если не хочешь, чтобы я передумал.

Он сел между ее раздвинутых ног и осторожно просунул лезвие под край ее трусиков, прямо по низу содрогающегося живота. Встретился с ней взглядом. Умная девочка. Лежала и не дергалась, только часто-часто дышала – он затянул удавку чуть сильнее и забыл ослабить. С едва слышным треском волокна ткани поехали в разные стороны, пока он разрезал на девушке белье. Открылись темно-русые волосы на островке между ног, непривычные его взгляду, не короткие и ухоженные, как у нонн, а естественные, какими наделила природа. Южиния краснела и кусала губы, такая милая в своем смущении. Такая возбужденная. Он накрыл ее холмик ладонью, большим пальцем скользнул вниз и вверх по сомкнутым нижним губам, приоткрывая их и ощущая запах ее желания.

– Вы обманываете меня… – вдруг прошептала она, – я знаю, что вы хотите… вы хотите, чтобы я стала вашей прислужницей… и вы лишите меня невинности все равно…

– Только если сама попросишь.

Он поднялся и снова отошел к столу, сменив нож на бокал. С вином в руках вернулся и устроился на прежнем месте.

– Ты обманываешь сама себя, святая Южиния. Ты хочешь меня попросить. Но боишься. Маленькая невежественная монашка. Поэтому я дам тебе шанс, которого еще ни у кого не было. Я знаю, что твою невинность сразу поставят под сомнение, как только ты вернешься обратно. Не бойся, никто не сможет найти доказательств твоей вины.

– Как? Как вы это сделаете?

В ее голосе прозвучало столько надежды и удивления, что он поторопился спрятать улыбку.

– Поверь, я знаю как. Я бы и связывать тебя не стал, но пришлось сделать это ради твоего же блага. Ведь вы же приходите в мой дом с факелами и хотите его сжечь дотла ради блага человечества? Как видишь, мы действуем одними и теми же методами, не спрашиваем о чужих желаниях, когда хотим что-то доказать, и ты не вправе меня в чем-то винить.

Она вслушивалась в каждое слово, не замечая, что его палец снова притаился на ее сомкнутых створках и медленно обводит их извилистые линии.

– Я оставлю тебе маленькую лазейку, чтобы подумать, Южиния. Сравнить их правила с моими. И если ты все-таки захочешь вернуться… вот тогда ты придешь, встанешь на колени и попросишь меня, как следует. И вот тогда я лишу тебя невинности. А пока лежи смирно.

Он поднес бокал к губам, набрал в рот, но глотать не стал, согревая жидкость во рту. Видимо, что-то такое отразилось на его лице, потому что девушка вздрогнула и принялась беззвучно шептать. Она молилась. Что ж, ему даже больше нравилось так. Он наклонился и приоткрыл губы. Уже согретое вино пролилось на женскую плоть. Вишневые капли запутались в золотистых кудряшках, стекая вниз, на простыни, подобно девственной крови. Он собрал их языком, двигаясь снизу вверх и вкушая наряду с терпко-древесным другой, пряно-медовый аромат.

Южиния застонала, громко, в голос, когда он раскрыл ее пальцами и погрузил язык еще глубже в горячее, истекающее влагой тело.

– О, пресвятой светлый бог, помоги мне! О, пресвя…