Белые волки

Он тоже бежал. Небыстро, с наслаждением, накинув на голову капюшон серой ветровки, прижав согнутые в локтях руки к бокам, выдыхая длинные облачка горячего воздуха через равные промежутки времени. Таких, как он, на набережной было достаточно. Неприметные серые ветровки носил практически каждый второй. Два километра в одну сторону, затем два – в другую, измерить пульс, сделать несколько силовых упражнений и с чувством выполненного долга пойти домой.

Димитрий тоже направлялся домой. Не в темпл темного бога, который часто называл так, и не в другое жилище, которым пользовался время от времени, а в свой настоящий дом. С запахом материнской выпечки, шорохом свежей газеты в отцовских руках, звонкими голосами младших. Все нормальные семьи завтракают по утрам вместе, за круглым столом, обсуждают планы на день и доставленные прессой новости.

В голове было тихо. Димитрий понимал, что купил эту тишину, причем купил ее всего лишь на время, на какой-то не очень длительный промежуток, но именно поэтому первым делом и отправился домой. Он гордился собой, потому что вовремя угадал наступление срыва и погасил его, прекрасно помнил все события минувшей ночи и знал, что сумел обойтись всего одной жертвой. Пугающего провала сознания, когда оборачивался волком и потом не ведал, что творил, не случилось. Его жизнь по-прежнему под контролем, а семья останется в безопасности, когда он откроет дверь и войдет к ним.

И все-таки, какой же неописуемо вкусной казалась эта тишина! В ветвях деревьев пели птицы, нежно-розовое солнце поднималось над крышами домов, вверх по течению реки уходил рыболовецкий катер, прихватив под мышкой пустые и сухие сети. Димитрий бежал вдоль парапета и провожал его взглядом. Никто вокруг его не узнавал и не обращал внимания. Он поймал себя на мысли, что улыбается.

Впрочем, улыбка быстро сползла с его лица, а утро потеряло всю свежесть и прелесть, стоило лишь увидеть одинокую женскую фигурку на скамейке у фонтана. Димитрий узнал ее с первой секунды. Та самая туристка из Нардинии, которая нашла его у реки и пыталась наставить на истинный путь. Вот и знакомый фотоаппарат на шее, и одежда в характерном стиле: порванные на коленях и обтрепанные по низу джинсы, куцая болотного цвета курточка с клетчатой рубашкой под ней.

Петра дрожала от холода, сгорбившись и уставившись себе под ноги, и он поторопился ускорить шаг, чтобы быстрее пробежать мимо и не встречаться взглядами. На его счастье девушка углубилась в свои мысли и не замечала ничего вокруг, головы не поднимала. Почти повезло… но Димитрий не учел одного: трое позолоченных толстозадых львов в круглой чаше выложенного голубой мозаикой фонтана, сплотившись спинами, дружно изрыгали вверх потоки хлорированной воды. Именно из-за шума и плеска он сразу не услышал, что Петра плачет. Уловил слабые хлюпающие звуки, только когда миновал скамью, и ветер унес грохот струй куда-то вдаль.

Дальше набережная делала поворот. Убедившись, что скамейка у фонтана осталась позади, Димитрий остановился у парапета, положил ладони на холодный белый изгиб мрамора и долго-долго смотрел в воду невидящим взглядом. Со стороны казалось, что один из бегунов просто остановился передохнуть, и он по-прежнему не привлекал чужого внимания.

В голове все еще было тихо. Мягкое, как болотная трясина, и такое же обманчивое впечатление безопасности мешало трезво мыслить. В пятнадцати метрах от фонтана, прямо за спиной у Петры находилась цветочная лавка, а за ней – узкий и тихий переулок. Там, в одном из домов, давно никто не жил. То есть, создавалось впечатление, что никто не живет, но деятельность там кипела, особенно по ночам, и довольно бурная, к истинным хозяевам жилья не имеющая никакого отношения.

Заболтать девчонку, повести туда под благовидным предлогом, прижать к стенке. Приставить к горлу острый кусок стекла или что там найдется под ногами и посмотреть, что из этого выйдет…

Нет. Все равно в башке стояла звенящая тишина. Чудовище уснуло крепким сном, безразличное к соблазнительному вишневому вкусу губ девушки. Осторожно, как человек, ступающий по минному полю, Димитрий повернулся и пошел обратно.

Петра подняла на него красные заплаканные глаза, когда он звякнул молнией ветровки. Вздрогнула, но тут же с благодарным вздохом закуталась в пропитанную теплом его тела одежду, упавшую ей на плечи. Димитрий опустился на скамью и прожег ее сердитым взглядом. Если бы не эти слезы, застывшие на длинных ресницах, он бы уже свернул на улицу, ведущую домой. Время тишины могло закончиться в любой момент, а он, как идиот, тратил его на совершенно ненужные вещи. Чего она расселась тут и ревет?

– А я узнала вас, – Петра шмыгнула носом и кивнула в сторону поворота набережной, – еще когда вы пробежали туда. Вы ведь не хотели останавливаться. Почему решили вернуться?

Вот ведь глазастая. Узнала, значит. А виду не подала.

– Не выношу женских слез, – ответил Димитрий после недолгого молчания.