Белый барс

Когда Эжени ложилась спать, она думала об отце. О его постоянной манере паясничать, грубо высказываться, и при всем своем вздорном характере – нестандартно мыслить. Она вспомнила о своем первом и последнем спуске в метро, когда люди неслись, как прокаженные, в панике мечась по станции, а отец, словно клоун, расхаживал между ними, пытаясь хоть как-то развеселить безостановочно плачущую ее. Она помнила, как он схватил шапку с чьей-то головы и, склонившись в глубоком поклоне, пригласил ее на танец. Сейчас она понимала, что это было странно – взрослый мужчина с маленькой девочкой, танцующие посреди хаоса под звуки маленькой пиликающей коробочки с синим экраном. Но тогда это было волшебно. Слезы остановились сами собой, и вместо них нахлынуло предвкушение чего-то нового в ее жизни. Потом отец еще сотни раз прибегал к этому нестандартному способу успокаивать ее, но самым запоминающимся был тот, первый. Тагир был чем-то похож на него. Хотя, сейчас он, конечно, больше походил на капризную девчонку, которую тоже нужно было успокоить. И Эжени знала, как это сделать. В ее характере не было заложено женских мыслей о беспрекословном покорении мужчине. Ей нужен был кто-то, кто смог бы и сам в такой странной манере укротить ее. Кто-то, похожий на отца. Кто-то, кого издали напоминал Тагир, который все же сумел удивить ее уже на следующее утро…

* * *

Проснувшись, единственное, что смогла сделать Эжени, – это поднять свою голову. Когда проснулся Хан, единственное, что смог сделать он, – пошевелить ногой. Когда свои глаза открыл Алмаз, все, что он чувствовал, – только странную дрожь в руке. А Тимур и вовсе не смог пошевелить ничем – он только открыл глаза и свернул губы в трубочку.

– ТАГИР!!! – соединился в одно целое крик сразу нескольких голосов, донесшихся из юрт.

Когда Латика услышала знакомые голоса, она немного растерялась, не зная точно, к кому кинуться на помощь в первую очередь, и еще долго металась по юрте в ожидании нового выкрика. Тагир приостановил ее и успокоил, погладив по щеке.

– Придурок! – осматривала свою комнату Эжени. И ее взгляд сразу уперся в записку, прикрепленную к внутренней стене юрты: «Хочешь встать? Спроси меня, как!».

Придурок не заставил себя долго ждать. Уже через несколько минут он спокойно стоял на своих двоих, перегораживая проход в юрту Эжени.

– Как заставить человека мучиться всю ночь напролет, задаваясь одним и тем же вопросом, хотя ответ находится прямо у него под носом? Правильно! Подсунуть книгу с вырванным оглавлением!

– Судя по моему обездвиженному положению, не такая уж и бесполезная она была, – злилась Эжени. – Но ты не мог изучить все за ночь. Колись, в чем подвох?

– Ребят твоих попросил, – усмехнулся пастух. – А они – сговорчивые парни. Быстро согласились поэкспериментировать на всех вас.

– Ах ты, хитрый хайван! Немедленно освободи меня!

– Ты уверена, что хочешь этого? – растянулся в самодовольной улыбке Тагир.

Она была ошеломлена тем, что ее небольшая шутка в итоге аукнулась столь коварной местью.

– Если ты хоть что-нибудь сделаешь, обещаю, я тебе шею…

Но Тагир уже сделал. Он вплотную подошел к Эжени и поцеловал ее в губы, заставив прервать ругательства. Кончики их языков прикоснулись друг к другу. Глаза Эжени сначала расширились от еще большего удивления, а затем как-то странно расслабились – это было приятно. А затем Тагир нажал на ту самую болевую точку на шее, которая освободила Эжени от паралича. Чувство, что тело снова наливается силой, перебило растекшуюся сначала боль, и Эжени скрутила Тагира в захвате, крепко зажав его шею своей рукой.

– Я же обещала, что сверну тебе шею, придурок!

Кашель и кряхтение смешались с победоносным смехом. И хотя было больно, Тагиру все же нравилось, что он обставил эту самодовольную и стихийную девушку. Латика, все утро шествовавшая за пастухом, сейчас сидела в юрте и радостно хлопала происходящему. Когда воздуха уже не хватало, Тагир принялся оттягивать от своей шеи руку Эжени. И когда ему это удалось, он быстро вывернул ее так, что та оказалась в его объятиях. Их взгляды встретились. Молниеносная смена настроения в одном и нескрываемое чувство превосходства в другом. Тайное движение зрачков, за которыми была скрыта обоюдная симпатия, присутствовало у обоих. Но разумная составляющая била тревогу, и разрыв между взаимным магнитным притяжением наконец состоялся – Эжени вырвалась из рук Тагира и покинула юрту. Мужчина последовал ее примеру, но отправился прямиком к Алмазу, подмигнув Латике, которой все это, определенно, нравилось.

Первым делом в Тагира полетел сапог, за который все-таки сумел ухватиться Алмаз своей единственной подвижной рукой.

– Получить сапогом в голову от Алмаза – есть! – произнес Тагир, потерев лоб и поставив пальцем в воздухе воображаемую галочку.

– Я так понимаю, обучение окончено? Сдал последний экзамен? А нас-то зачем в это впутывать? – злился Алмаз.

– Что-то я не заметил, что вы мчались ко мне сломя голову, когда я валялся на полу. Сейчас будет больно!

Тагир надавил на ту же самую болевую точку на шее Тимура. Тот заорал.