Белый Бим Черное ухо

– Или черт нечистый ключами стал питаться? Скажи, как провалился в землю! Сейчас вот держал в руках – и нету… Тьфу! – и ковырял землю уже огромным ключом, потерять который никак невозможно, разве только запахать плугом.

Терентий Петрович подошел вплотную и спросил:

– Я тебя предупреждал?

– Ну вот, честное слово, сейчас держал в руках – и нету! Как в тартарары!

Присев на корточки и переговариваясь, они стали копаться вдвоем.

– Вот тут ты стоял, – говорил Терентий Петрович, – нот тут завинчивал, а тут он и должен бы упасть.

– Тут, конечно. Не бывает же у гаечных ключей крыльев, не мог же он улететь! – восклицал Костя, разводя руками.

В этот самый момент легковая автомашина остановилась на дороге против наших сеяльщиков.

Дверца машины открылась не сразу. Видно, из кузова наблюдали за тем, как двое копались в земле. Терентий Петрович тихо, будто боясь, что его услышат из автомашины, сказал:

– Вставай, Костя!

– А ключик?

– Приметь место.

– Думаешь, секретарь райкома?

– Нет. У того машина зеленая, а эта черная. Зеленая часто в поле бывает, а эта – раз в год, в начале сева.

Они поднялись. Костя нагнулся над пускачом трактора, Терентий Петрович заглянул под шестерни сеялки: оба делали вид, что заняты подготовкой агрегата, искоса посматривая на автомашину. Вдруг дверца рывком отворилась, и из машины сперва вылез, сгорбившись, главный районный агроном Чихаев, высокого роста и полный, а за ним – не вышел, а выскочил как угорелый – товарищ Недошлепкин, в то время еще бывший председателем райисполкома и другом-попечителем председателя колхоза Прохора Палыча Самоварова. Чихаев остался около автомашины, а Недошлепкин поправил очки и решительно, как в боевое наступление, двинулся к сеялкам. Но, зайдя на пашню, прилип калошами к влажной почве, и одна из них соскочила с ноги.

Не обращая внимания на трудности, он кое-как вдел ногу в калошу и, шлепая, приблизился к Терентию Петровичу.

– По какой причине агрегат находится в преступном простое?

– Сыро, товарищ Недошлепкин. Сеять нельзя. Заметьте, калошки-то липнут. Наши почвы…

– Что это за сырые настроения! Я думаю, немедленно сеять! – уже приказывал Недошлепкин. – Соседний район уже имеет пятнадцать процентов плана, а мы – четыре! Срыв! Полный срыв! Заводи трактор! – крикнул он Косте.

Костя, по неопытности в обращении с начальством, струсил и рванул ремень пускача, и тот застрекотал пулеметной очередью, заглушая крик председателя райисполкома. Было видно, как Недошлепкин открывал по-цыплячьи рот, произнося указания, размахивал руками, но слов его не было слышно. Терентий Петрович спокойно стоял на подножке правой сеялки и ждал, когда замолчит пускач. Наконец пускач успокоился, и трактор запыхтел сосредоточенно, ровно и тихо. Тут-то и посмотрел Костя на Терентия Петровича. Тот отрицательно покачал головой, давая понять, что никакого дела не будет: надо стоять.

– Товарищ Недошлепкин! Нарушение агротехники – это же прямое преступление. Почва не готова – сеять не можем. Мы ждем. Будьте покойны, часу одного…

– Что-о-о-о! Я – преступление! – Недошлепкин рванулся к кабине трактора, снова потерял калошу, поднял ее обеими руками и грозно вопросил: – Как фамилия?

И крупный человек Костя, а стушевался.

– Клю… Клюев Константин, – выдавил он.

– Запишем! Примем меры! Как фамилия? – круто повернулся Недошлепкин к Терентию Петровичу.

– Климцов, – спокойно ответил Терентий Петрович.

– Приму меры! Пожалеете! Срыва плана не допущу! Вперед! Я полагаю – вперед! – И Недошлепкин поднял вверх, калошу, как железнодорожник сигнальный флажок перед отправлением поезда.

Терентий Петрович резко повернулся к Косте и махнул рукой:

– Давай!

Сеялки поползли по сырой почве, накатывая ее катышками, примазывая дисками и оставляя семена незаделанными.

Недошлепкин сел в автомашину и помчался форсировать темпы выполнения плана, а Терентий Петрович, не отъехав и ста метров, велел Косте заглушить трактор и сказал:

– Ну, Костя, давай теперь заделывать семена ногами. Все равно стоять… Да, оно, видать, только завтра и годится сеять.

Теперь они оба закрывали семена почвой, набрасывая ее носками сапог. Им стало скучно до невозможности. Сначала работали молча, а потом поругались.

– Ты зачем завел трактор? – со злобой шипел Терентий Петрович.

– А ты зачем махнул рукой, чтобы ехать? – басом, во весь голос кричал Костя.

– Если бы ты не завел, то я бы не махнул.

– А если бы ты не махнул, то я бы не поехал.

– Ты главная фигура – тракторист. Сказал бы: «Не поеду!» – и все тут, – наступал Терентий Петрович.

– Я тебя везу, – бубнил Костя, – а ты качество делаешь. Сам так говорил. Кто же главная фигура?

– Ты.

– Нет, ты, – упорствовал Костя.

– Ну, сей один, если я главная фигура. Сей!

– Буду и один сеять.

– Ну и сей! Пожалуйста, сей, сделай одолжение!

– А что ж, думаешь, не буду? Вот возьму да и поеду по сырой почве. В случае чего, скажу – Недошлепкин приказал.

– Я тебе поеду по сырой! Во вредители колхозного строя хочешь идти? Иди, иди! Сей по сырой, маломысленный человек. Я тебе! – И Терентий Петрович подскочил к Косте.