Белый брат Виннету

Вождь команчей действительно считал старого вестмена своим большим другом и доверял ему, как себе самому, он даже не обиделся на просьбу позволить осмотреть лагерь. Тем временем гонцы побежали созывать старейшин и самых опытных воинов на совет, остальные команчи разошлись и принялись устраиваться на ночлег у своих костров. Обоих Ланге и Сэма тоже посадили к огню и дали им по куску жареной конины. Олд Дэт взял меня под руку и увлек к костру, у которого сидели белые люди. Навстречу нам вышел офицер, с которым недавно так нелюбезно обошелся Олд Дэт, и грубо спросил:

– Какого черта вам понадобилось устраивать мне экзамен, да еще в присутствии краснокожих?

– Я воздержусь от объяснений, так как чуть позже команчи сами все растолкуют, и, клянусь Богом, очень доходчиво. И не советую вам разговаривать с Олд Дэтом таким тоном. Во-первых, потому что вы конокрады, во-вторых, потому что команчи доверяют мне, а не вам, в-третьих, потому что достаточно одного моего слова, чтобы с вас содрали скальпы.

И он с презрением отвернулся от офицера, но остался на месте, чтобы дать мне возможность заняться Гибсоном и Уильямом Олертом. Мошенник и его жертва сидели у того же костра. Олерт показался мне больным и до предела изнуренным: щеки провалились, глаза горели безумным огнем. Казалось, он не замечает, что происходит вокруг. Его пальцы судорожно сжимали карандаш, на коленях лежала мятая четвертушка бумаги. Я понял, что он все еще оставался безвольной игрушкой в руках Гибсона.

– Наконец-то мы с вами встретились, мистер Гибсон. Надеюсь, что мы продолжим наше путешествие вместе. Буду рад лично препроводить вас в Нью-Йорк.

– Это вы мне, сэр? Но мы с вами не знакомы, – издевательски улыбнулся мерзавец.

– Конечно, вам!

– Как странно! Вы, кажется, назвали фамилию Гибсон?

– Да, именно так я вас назвал.

– Но это не мое имя.

– Разве это не вы улизнули от меня в Новом Орлеане?

– Сэр, вы что-то путаете!

– Я знаю, что вы меняете имена, как щеголь перчатки, и мне известно, что в Новом Орлеане вы выдавали себя за Клинтона, а в Ла-Гранхе именовались сеньором Гавиланом.

– Меня действительно зовут Гавилан. Что вам угодно? Я повторяю, мы с вами не знакомы, а потому оставьте меня в покое.

– Неужели вы меня не узнаете? Даже если это так, я постараюсь, чтобы вы меня запомнили на всю жизнь. Теперь вам от меня не уйти. Представление окончено. Не для того я мчался за вами от самого Нью-Йорка, чтобы выслушивать ваши насмешки. Пойдете со мной туда, куда я вас поведу.

– Как бы не так!

– А если будете сопротивляться, я привяжу вас к хвосту моего коня. Надеюсь, тогда вы станете сговорчивее.

Гибсон вскочил на ноги и выхватил револьвер со словами:

– Так вы мне угрожаете? Да я…

Он не успел закончить и не успел выстрелить. За его спиной вырос Олд Дэт и прикладом ружья ударил по руке. Револьвер упал на землю.

– Поубавьте свою прыть, Гибсон, – негромко, но грозно произнес вестмен. – Вы забыли, что я здесь, а в моей колоде козыри старше.

Гибсон схватился за ушибленную руку, скорчился от боли и крикнул:

– Ну погоди, я еще посмотрю, какого цвета у тебя кишки. Ты думаешь, я испугался, потому что тебя зовут Олд Дэт?

– Ни в коем случае! Я не пугало, бояться меня не надо, меня надо слушаться. Еще одна глупость, и я всажу тебе пулю в живот. Ты вряд ли ее переваришь. Надеюсь, что джентльмены будут мне благодарны за то, что я освобожу их от общества мошенника и негодяя.

Гибсон понял, что коса нашла на камень, сник и заюлил:

– Я совершенно не понимаю, в чем дело, господа. Вы принимаете меня за кого-то другого.

– Ну уж нет! Чтобы я принял тебя за кого-то другого? Вот он будет главным свидетелем обвинения. – И Олд Дэт указал на Олерта.

– Он будет свидетелем обвинения? – переспросил Гибсон. – Ну-ну, попробуйте поговорить с ним.

Я тронул Уильяма за плечо и назвал его по имени. Он медленно, словно во сне, поднял голову, посмотрел на меня бессмысленным взглядом и ничего не ответил.

– Мистер Олерт, вы слышите меня? – повторил я. – Меня послал к вам ваш отец.

Он так же молчал и так же бессмысленно глядел на меня. Внезапно раздался окрик Гибсона:

– Эй, ты! Как тебя зовут? Отвечай сейчас же.

Дрожа всем телом, словно испуганный ребенок, Уильям Олерт повернулся к Гибсону и тихо ответил:

– Меня зовут Гильермо.

– Кто ты?

– Поэт.

Я снова вмешался в разговор, пытаясь вопросами пробудить в нем память.

– Твое имя Уильям Олерт? Ты из Нью-Йорка? Кто твой отец? Он банкир?

Уильям, не раздумывая, отвечал отрицательно. Очевидно, его хорошо подготовили к подобным вопросам. У меня не оставалось больше сомнений, что, с тех пор как он попал в руки к мошеннику, его болезнь заметно усугубилась.

– Вот вам и свидетель! – рассмеялся мне прямо в лицо негодяй. – А теперь будьте так любезны, оставьте нас в покое.

– Позвольте, я задам ему последний вопрос, возможно, его память сильнее лжи, внушенной вами.