Белый Бурхан

Чочуш вернулся на камень у входа, обжитый ночными воинами охраны, прислонился спиной к шершавой стене скалы, уходящей круто вверх. Гасло солнце, закатываясь за далекие горы, отмерив в его неудавшейся жизни еще один день…

Слева послышались шаги. Это Техтиек. Он один ходил по пещере, переделанной в Храм Идама, как хозяин, уверенный в том, что скоро случайные гости съедут, и ему пора будет браться за уборку. Да, Техтиек единственный, кого дугпа Мунхийн не обманул посулами, а просто заставил служить себе, поставив на колени и взяв страшную клятву на верность.

— Чочуш? Ты почему здесь один?

— Не могу спать в пещере. Душно. Техтиек обошел бурхана, сел рядом.

— Тебе хорошо, у тебя есть дело. А зачем меня Белый Бурхан держит здесь? Если я ему не нужен, пусть отпустит.

Чочуш невесело рассмеялся:

— Ты плохо знаешь дугпу Мунхийна! Он никого зря возле себя не держит! Когда я или ты будем ему не нужны, он сделает из наших голов габалы! Это чаши для масла и вина, их ставят на почетное место в храмах и монастырях, рядом с бурханами… Их оправляют в золото, серебро, украшают драгоценными камнями… У дугпы Мунхийна сейчас нет ни одного габала, хотя есть Храм Идама. Рано или поздно на алтарь Агни Йоги потребуются священные чаши. И наши с тобой головы, Техтиек, хорошо для них подойдут — мы и знатные и великие…

Техтиек побледнел, наклонился к Чочушу, спросил шепотом:

— Ты шутишь, бурхан?

— Я не шучу…

Губы Чочуша были растянуты в широкой улыбке, а глаза полны слез.

Глава восьмая ОБРЯД ОЧИЩЕНИЯ

Выслушав советы и наставления иерея, Винтяй собрал свою худосочную дружину, посадил на коней, вооружил, чем смог, повел в горы, твердо решив крушить по пути встречных и поперечных, кто послабее и сдачи не даст. Но, к его немалому удивлению, все горные тропы и дороги оказались так забитыми верховыми, что ни о какой разбойной потехе и разговора быть не могло. Пришлось даже самим искать потаенные тропы, чтобы сберечь не только коней и оружие, но и собственные шкуры. Да только разве спрячешься от людей? Нет-нет, да и кольнут вслед злым взглядом:

— Хан Ойрот приказал закопать оружие, а вы?

— Уж не с ханом ли Ойротом собрались воевать, орусы?

— Нельзя с оружием-то в святую долину ехать!

Винтяй отмалчивался или только щурился, глядя в глаза каждому презрительно и насмешливо. Иногда отмахивался:

— Не нужен нам ваш Ойрот-Бурхан! На охоту едем в горы!

Но оружие, в конце концов, приказал припрятать до случая, не держать его на виду пока. У Сургаша стали попадаться группы русских кержаков с дубинами. С ними обменивались ухмылками, иной раз перебрасывались словами:

— На охоту, мужики?

— На ее! За двоеногими, хе-хе!..

— А вдруг и у них ружья?

— Попадаются. Да токмо таких-то вояк мы видали!.

— Не скажи! Среди них тоже отменные стрелки попадаются! Белку в глаз одной дробиной бьют!

— Ниче! До сурьезной драчки дойдет, наш верх все едино будет!

В это, последнее, Винтяй верил плохо. Уж слишком много людей орды шло в долину, ставшую священной, послушать хана Ойрота, а если повезет, то и самого Белого Бурхана увидеть!..

Сунься к ним, озверелым!.. Конями затопчут запросто, нагайками посекут, топорами порубят…

— Мало наших, — покачал головой ктитор Василий, увязавшийся с ними на легкий разбой, — может, возвернемся, православные? Куды нам воевать с энтакой оравой, господи прости!

— Возвернуться никогда не поздно! — отмахивался Винтяй свободной рукой от каждого слова. — Поглядим, что да как-от… Вдруг в той долине уже стражников видимо-невидимо? Да и солдатов из Бийска-города могли нагнать-от…

— Эт так! — охотно согласился ктитор. — Не дадут власти люд православный ворогам в обиду!

Винтяй приосанился: вовремя он веру поменял! Сам император за его спиной теперь стоит!.. Говорил братьям-дуракам, не послушались вовремя… Вот и трясут теперь портами от страху!

— А сторожиться все едино надо! — подбил итог своим мыслям ктитор. Пока то да се — кишки из нас орда просто-запросто повыпустит!..

Добравшись до истоков Чарыша, Винтяй повел свой крошечный отряд прямо на восток, через горную гряду, чтобы сразу врубиться в центр долины и, если пофартит, уйти через Ян-Озекский перевал. Неожиданно он наткнулся на братьев, расположившихся на обед в двух шагах от тропы. Хотел удивиться, не успел — братья схватились за новенькие винтовки:

— Стой, щепотники! Счас мы с вас дурь выбивать зачнем!

— Очумели, никак? Своих бить?

— Ниче, — ухмыльнулся Феофил, — тут свидетелев и полицейских нету! Спустим с обрывчика — и все: орда порешила православцев!

Винтяй отступил:

— Ты, того… Шути шутки-от!

— Какие уж тута шутки? — рассмеялся и Серапион. — Не братья мы теперич с тобой — волки! Ограбил нас, не сморгнул глазом, а мы что, совсем уже дураки?

Феофил взвел курки:

— Ступай своей дорогой! Не вводи во грех! Винтяй вздохнул. Пока Феофил жив — не будет у него мира с братьями! Да и Серапион — хорош, молчун проклятый… Заговорил!

— Пошли, Василий. Чего имя сопли утирать? Цыцошные покед…

И он повернул свой отрядик на другую тропу.