Белый Бурхан

Чочуш закусил губу: никакой армии хана Ойрота на той стороне не было на перевал ползли отряды русских, запирая их в долине, как в мышеловке.

Дельмек рвался к аилу Чета Чалпана, к высокому монаху с крестом в руках, но ему все время мешали русские бородачи с дрекольем и топорами в руках, продирающиеся к Кара Таину и его парням, чтобы вырвать из их рук винтовки и вооружиться самим. Как ни отпихивали их прикладами и стволами своих ружей монахи, они все равно настырно лезли вперед, карабкаясь чуть ли не поверх монашеских ермолок.

«Черный поп» первым заметил обходной маневр Дельмека и теперь старался держаться за спинами своих монахов, пихая крестом их в шею и басисто приказывая:

— Кончай возню, иноки! Вовнутрь идите! Хватайте тех, кто схоронился там!.. С остальными мы завсегда поспеем с божьей помощью!

На помощь Дельмеку бросился Ыныбас, выбрав русобородого и голубоглазого детину, вооруженного винтовкой, но не стреляющего из нее, а орудующего грозным оружием как простой дубиной. Вскинув ружье, Ыныбас выстрелил, почти не целясь, и, не обратив внимания на поверженного врага, поплыл мушкой за клобуком отца Никандра. Но тот пригнулся, кинулся в образовавшуюся щель в цепи телохранителей, которая тотчас снова сомкнулась.

Монахи напирали все больше, разорвали цель, полезли в аил, толкаясь и мешая друг другу. И Ыныбас понял, что они с Дельмеком ничего не успеют сделать — Чет Чалпан все равно обречен… Неожиданно удивил Кара Таин вырвавшись из цепких рук оборванцев, уже безоружный и раздетый почти донага, он прыгнул в самую гущу монахов сбив с ног игумена и отняв у него крест. Орудуя этим оружием как тупым кинжалом, он расшвырял монахов, застрявших у входа в аил, но тут же выгнулся дугой от удара дубиной по голове.

Дикая ярость овладела Ыныбасом. Он подскочил к поверженному игумену и занес тяжелый приклад над его головой:

— Расступитесь, христопродавцы! — заорал он по-русски. — Иначе я сейчас же прикончу отца Никандра!

Монахи попятились, и этим воспользовался Дельмек. Ринулся к аилу, крича прямо в лицо Ыныбасу:

— Уходи, ярлыкчи, и уводи женщин! Я тут сам справлюсь!

Чьи-то сильные руки схватили Ыныбаса за пояс, потащили к юрте. Но, отступая, он все же успел опустить приклад ружья, зацепив голову игумена.

— Уводи Адымаш, Кайонока и Чейне, Кураган! — захрипел он. — Туда, к перевалу! Там бурханы! Они помогут тебе!

Кураган отпустил пояс Ыныбаса. Тот вытащил из стволов сожженные патронные гильзы и всунул на их место новые. К нему кинулись два вооруженных монаха, но Ыныбас успел выстрелить первым. Снова перезарядив двустволку, поискал глазами Дельмека — тот продолжал неистовствовать у входа в аил Чалпана.

Горькая складка разрубила лоб Пунцага. Хорошие игры сменились совсем плохими… Да и были ли они, хорошие игры, с той поры как гэлун Жамц вызвал его к себе в покои там, в дацане?

Кезеры неудержимо отступали. Обученные Хертеком, хорошо знающие тактику боя, они прятались за каждый камень, за любой скальный выступ. Пули их еще не доставали — полицейские стреляли снизу вверх, пули рикошетили от камней и могли поранить только случайно. Воины же бурхана Пунцага били прицельно, как только над близкой линией горизонта показывались головы врагов.

А из долины на перевал сплошной стеной шли люди и кони! Шли навстречу пулям и смерти… Зачем Чочуш пропустил их, не остановил там, внизу, где есть возможность спрятаться и просто ускакать к Ян-Озеку?

Ранило одного из кезеров. Он расстегнул куртку, выпростал рубашку, оторвал большой кусок, замотал рану, снова прильнул к прицелу винтовки, поджидая первую голову… Молодец!

Пунцаг пробрался к нему:

— Спускайся вниз! Перевал нам все равно не удержать!

— Там тоже стреляют, бурхан. Надо держать перевал.

Спустился последний воин, лег, положив винтовку на каменный зазубренный излом, чтобы бить в упор. Его патронные коробки, привязанные к поясу, были уже пусты и расстегнуты… Опять отрикошетила пуля, взвизгнув, ударила в камень где-то за спиной Пунцага, заставив его пригнуться… Прав тот воин, перевал надо держать! Как только освободятся воины Чочуша там, внизу, они тоже поднимутся сюда, к этим камням…

Почему бы Техтиеку не ударить сейчас в спину тем, кто ползет на перевал с той стороны? Ведь там, на тропе, развернуться невозможно! Нет, он предпочел удрать, как только его алыпы набили карманы и подсумки коней золотом!..

Показалась форменная фуражка полицейского, и Пунцаг нажал на курок, убежденный, что не промахнется с упора. Но промахнулся. Раненый кезер удивленно посмотрел на него и выстрелил сам. Полицейский ткнулся носом в песок.

Пунцаг смущенно передернул затвор, выбрасывая стреляную гильзу. Что делать, если он так и не научился стрелять?