Белый Бурхан

Пунцаг отрицательно мотнул головой, не зная, как теперь обращаться к грозному ширетую, снявшего с себя одежды высокого ламы и превратившегося не то в цирика, не то в арата.

— Плохо, баньди! Придется поучиться. Нам идти через Тибет, а там умение владеть оружием ценится больше, чем святая молитва!

Подумав, Жамц взял четки и протянул их Пунцагу:

— Возьми, хороший лана должен иметь дорогие четки!

Но это же ваши четки! — изумился Пунцаг, сразу вспомнив, что именно они послужили причиной для первого его наказания.

— Теперь они твои. Я прошу тебя забыть, что я — лама, гэлун и ширетуй! Я — купец! Во всем нашем караване ты будешь единственным ламой. Так надо.

Пунцаг кивнул. Жамц попросил подать халат, накинул его на плечи, прошелся:

— Наган не торчит?

— Я не заметил.

Широко и торопливо распахнул двери дарга Тундуп. Увидев известного ему ховрака в одеянии ламы, поморщился, как от зубной боли: глава стражников не любил, когда в дацане что-то менялось без его ведома.

— Все готово, ширетуй! — сказал он мрачно. — Я удалил всех, кто мог бы вас увидеть в этой одежде. Остался только он! — Тундуп кивнул в сторону Пунцага. — Прикажете убрать и его?

— Ради этого баньди, Тундуп, караван и идет в Тибет!

Дарга смутился: он так не любил попадать впросак. И, пожалуй, это случилось с ним впервые за много-много лет службы.

— Проклятый ховрак! — прошипел он, открывая дверь. — Ты еще у меня запрыгаешь, когда вернешься!

Тундуп закрыл дверь и ушел так быстро, что Пунцаг не успел смутиться или испугаться.

— Он пригрозил тебе, баньди? — нахмурился Жамц — Может, его вернуть и заставить извиниться?

— Дарга пожелал мне счастливого пути, ширетуй. Жамц усмехнулся: он достаточно оценил мужество парня — хороший лама должен быть сдержанным и не обращать внимания на пустяки и житейские неурядицы. А Тундупом надо бы заняться! Скоро его власть в дацане станет неограниченной… Впрочем, это уже забота Гомбожаба!

— Завяжи мне лицо платком, — сказал Жамц сухо. — Я не хочу, чтобы меня узнали даже случайно. Ты — лама и имеешь право проводить до ворот дацана случайно забредшего на огонек гостя.

Они быстро прошли коридор, проскользнули по каменному двору, где руками Пунцага был выметен каждый камень в бытность его ховраком, остановились у резных ворот, которые тотчас распахнулись и закрылись вновь, как только путники перешагнули через чугунную цепь, натянутую от одного столба до другого.

Караван стоял за глухой стеной дацана. Суетились люди, лениво перебирали челюстями верблюды, прикрыв глаза и пережевывая жвачку, изредка погромыхивая железными колоколами. Деловитые и угрюмые люди в грязных шубах, среди которых Пунцаг узнал нескольких ховраков, проверяли тюки и упряжь. Жамц подошел к головному верблюду, дюжие руки подхватили его и усадили в седло. Тотчас, повинуясь знаку караван-бажи, все всколыхнулось и, взметая желтую пыль, медленно сдвинулось с места.

Пунцагу не нашлось верблюжьего седла, и ему пришлось сесть на осла, пристроившись в самом хвосте каравана. Уплывали стены дацана, шла к концу сто девятая луна его жизни за ними, а впереди был длинный путь и полнейшая неизвестность.

Глава шестая ТЕРНИСТЫЙ ПУТЬ

Бабый страдал уже больше недели. И конца его страданиям пока не предвиделось. Впрочем, страдания — тоже дар судьбы и воля неба! А главные заслуги человека, живущего на земле, просты и доступны: чтение молитв, соблюдение постов, постройка религиозных сооружений, щедрые подношения монахам и ламам, которые не в состоянии обеспечить себя даже пищей.

Буряты — народ добрый и никогда не бросят путника в беде. Но сейчас начало лета, и скотоводы со своими стадами ушли в горы, где иссушающее солнце еще не выжгло травы и набегающий с горных вершин холодок отгоняет слепней и они меньше беспокоят скот. Но идти по горам — удлинять путь, Бабыю же нужна самая короткая дорога. А самая короткая дорога — на Хилок. Там отдых и второй отрезок пути на Ургу. От Урги до монастыря «Эрдэнэ-дзу» рукой подать. Но кто его ждет в знаменитом дацане? Сричжанге Мунко не успел сказать главного…

Тропа исчезла на каменной осыпи. Как идти? Через осыпь или в обход ее? В обход — легче, но кто скажет Бабыю, на сколько верст тянется эта осыпь, где ее конец и начало? Махнув рукой, он обреченно полез вверх… Сыпались камни из-под ног, каждый шаг давался с трудом, да и дыхание перехватывало все чаще. Бабый — книжный человек и привык путешествовать от шкафа с книгами к столу и от стола к шкафу с книгами! Ну, вот и вершина… Бабый перевел дух, прислонился спиной к чахлой сосенке, растущей на вершине бугра, огляделся.

Осыпь заканчивалась у него под ногами, а дальше шла изгородь из жердей, маячили какие-то постройки, остро пахло кизячным дымом. Значит, он все-таки вышел к человеческому жилью, достиг цели! Это было большой удачей. На той скудной еде, что у него в торбе, до Урги не дойти.