Белый Бурхан

— Это я должен извиниться перед вами, что занял помещение, которое принадлежит всем ламам дацана!

Незнакомец говорил на хорошем тибетском языке, но с каким-то неуловимым акцентом, не похожим на бурятский, тем более монгольский. Уж не китаец ли он?

— Я сейчас уйду, но должен вам заметить, что в дацане имеется лучший Цзонхава, чем тот, который читаете вы. Это — копия, к тому же плохая: много пропусков, неточностей и просто ошибок.

— Оригинал читает хамбо-лама Гонгор.

— Гонгор? — удивился Самдан. — Читает Цзонхаву? Это была вторая неожиданная новость! Гонгор, который вообще равнодушен к книгам, вдруг взялся за «Лам-рим чэн-по»! С чего бы это вдруг?! Уж не связано ли это как-то с поручением таши-ламы и странным гостем?

— Послушайте, уважаемый… Вы и есть тот лхрамба, что прибыл с каким-то поручением к Гонгору?

— Да, я — лхрамба Бабый.

— Очень странное имя для монгола…

— Я — бурят по матери и калмык по отцу. Отсюда — имя и акцент. Извините.

— Очень рад был с вами познакомиться, хотя ваше имя мне ничего не говорит. А я знаю многих ученых лам… Я — лхрамба дацана Самдан, лекарь.

Бабый вздрогнул: имя было громким. Уж не тот ли это Самдан, который по пульсу мог определить 300 болезней? Лхрамба дацана прошел к одному из дальних шкафов и, взяв какую-то книгу, склонился в прощальном поклоне:

— Мы еще увидимся с вами, лхрамба, и обо всем более обстоятельно поговорим! В том числе и о благословенном Цзонхаве…

Самдан ушел, но тяжесть не снялась с души Бабыя. Она удесятерилась. Не сегодня, так завтра этот лхрамба невзначай устроит ему экзамен, и если он его не выдержит… О своем позоре самозванца Бабый думать не хотел. Он теперь думал только о побеге из дацана. Но это был первый порыв. Успокоившись, Бабый пришел к мысли, что лхрамба-лекарь не так и страшен для него, как, если бы ему подвернулся лхрамба-богослов… Впрочем, покровительство хубилгана Гонгора тоже ведь что-нибудь стоит?

Решительно отодвинув том Цзонхавы, Бабый прошел к тем шкафам, где выбирал себе книгу лхрамба Самдан. Но здесь были не медицинские и не богословские сочинения, как он предполагал, а записи древних индийских и китайских легенд… Он что, еще и поэт, этот лекарь Самдан?

А лхрамба Самдан и не подозревал даже, что так напугал гостя. В общем-то Бабый ему понравился, и, судя по первому впечатлению, со стороны нового лхрамбы ему никакая опасность не грозила. Выполнив поручение, он уедет. А вот Гонгор останется. И останутся их натянутые отношения, медленно, но неуклонно переходящие во вражду.

Хамбо-лама стоял у окна и о чем-то мучительно думал, держа в левой руке, бессильно опущенной вниз, длинный лист из книги Цзонхавы. Гость сказал правду: Гонгор, действительно, зачем-то читал знаменитую книгу реформатора буддизма! Кивнув на вежливое приветствие лхрамбы, он вяло поинтересовался его самочувствием и снова кивнул, не выслушав ответа до конца. Потом оживился, прошел к столику, положил прочитанный лист на стопку других, пригласил сесть и тихо заговорил о Цзонхаве:

— Великий учитель сумел использовать догматику буддизма для построения ламаизма — в тогдашних условиях совершенно нового религиозного течения[82] — и избежал при этом участи других богохульников. Как и почему это случилось, лхрамба?

Самдан нахмурился, побарабанил пальцами по шелковому переплету своей книги, лежащей у него на коленях, заговорил не спеша, обдуманно, зная по опыту коварство Гонгора:

— В то время, когда Цзонхава взялся за обновление буддизма, он почти не исповедывался даже в Индии. Больше того, зарождались другие религии, где Будде отводилась довольно скромная роль. В частности, индуизм, набравший силу уже на основе брахманизма,[83] вводил свой пантеон божеств: Брахму, Вишну и Шиву. Эта новая троица имела свои законы и своих богов-помощников. И ламаизм хорошо ложился на буддизм, который уже был растворен в индуизме и не имел своих фанатичных поклонников. Цзонхава больше рисковал, когда обряжал статую Большого Будды, чем вводя институт лам, хубилганов и ботисатв… Тем более, что первые богослужения по новому образцу отличались вызывающей пышностью, красочностью, массовостью… Буддисты, какие еще оставались, были убеждены, что Цзонхава возвеличивает их угасающую религию, а индуисты верили, что Цзонхава делает поклонения их богам более удобными и понятными для тибетцев, где прочно сидели секты Бонпо и не поддавались никаким влияниям…

— Так просто все? — удивился Гонгор.

Самдан ответил уклончиво:

— Не совсем просто, были свои трудности и у Цзонхавы, но само время помогло ему — время брожения умов и непокорства черни, разногласий между сильными мира, неопределенность и бесформенность государственных границ, войны…

Удовлетворенный Гонгор опустился на сиденье, отыскивая ногой скамеечку.

— Нового лхрамбу видели, Самдан? — Гонгор заглянул своему мудрецу в глаза и рассмеялся. — Можете попросить его помочь вам в лаборатории с лекарствами, чтобы не скучал!

— У меня есть хорошие помощники, — отказался Самдан. — Да и не совсем удобно загружать гостя работой…

Тем более, что у него, наверное, есть и более важные дела в дацане?