Белый Бурхан

- Ты поймай его сперва! - фыркнул становой. - Поет и пусть себе... Эка важность! Кабы - бомбы кидал... Если бы человека прибил, али там - казну ограбил...

- Почти так! - оживился приезжий урядник. - Похитил жену у нашего бая, украл коня. При погоне жена бая погибла, упав с лошади, а этого разбойники Техтиека отбили! Из их шайки, выходит.

- Безнадежное дело, голубчик! Примет у тебя нет, имени тоже нет... Ищи ветра в поле!

- Имя есть - Чочуш Чачаков.

- По-русски говорит?

- Откуда ему! Настоящий дикарь.

- Не густо, - вздохнул Матвеев. - Ну и как прикажешь его искать теперь? Собачьим нюхом?

- Ума не приложу! - развел урядник руками. Становой самодовольно оттопырил нижнюю губу, подумал с иронией. "Ну, твоего-то ума, балбес, и на гулящую

девку не хватит!"

- Деньги бай посулил, - будто нечаянно обронил гость. - Большие и отчаянные деньги! Из рук в руки

Матвеев еще раз просмотрел привезенную урядником бумагу, положил на стол, аккуратно расправил:

- Может, отпишем ему, что этот Чачаков убит чинами полиции при погоне в горах?

- Не поверит и денег не даст. Голову, скажет, покажите! Ежли узнаю в лицо обидчика - плачу наличными, не узнаю - шиш.

- Значит, надо выдать головой? - Становой отбросил бумагу. - Знает вашу методу! Все вы там, в Бийске, жулики и прохвосты!

- Метода у нас одна, ваше благородие...

- Ну-ну, без обид!.. Рыбин!

В дверях вырос рыжеусый детина. Вытянулся, головой в потолок уперся, глазами начальство ест.

- Сходи за попом. Скажи, желаю видеть по делу, нетерпящему отлагательства...

- Слушаюсь!

- Гм... Доставим, урядник, вашего беглеца!

- Через священника? - изумился тот.

- А это уже моя метода. Моя, а не ваша, бийская... Хе-хе!

- С попами мы общих дел не ведем, - согласился гость. - У нас там такой вепрь сидит, что... Виноват!

- Напрасно, урядник. Иногда попы, как дамы, бывают весьма и весьма приятны при должном обхожденьи... Хи-хи... Сейчас вы убедитесь в том самолично... Только бы мой дурак Рыбин ребра ему не помял!

Рыбина Матвеев любил за исполнительность и тупую волю. ни кулаком, ни нагайкой, ни шашкой не дрогнет, выполняя приказ. Золотой человек для такой окаянной службы!

А вообще-то на свою службу становой возводил поклеп: она была тихой, не пыльной и прибыльной. В самой России-то - бунты крестьянские да погромы идут! От нагаек у чинов полиции руки ломит, от разносов по начальству голова трещит... А здесь - благодать: татарва местная - ни гугу, а политические... Что - политические? За них жандармы в ответе! Что же касаемо до крестьян Минусинской котловины, то чего бы им бузить, кержакам? Земли у каждого вдосталь, мало ежли - паши и сей... Откупи землицы у казны сколько тебе надобно - и владей!

Матвеев закурил, пустил голубую пленку дыма на задремавшую муху, проследил за ее полетом, осклабился и тут же захлопнул рот, будто мундир застегнул на все пуговицы: мимо зарешеченного окна камеры станового просеменили поп и Рыбин. Сейчас войдут.

Отец Севастьян перекрестился на серо-зеленый облезлый железный шкаф, без приглашения сел, смотря на грозного начальника вопросительно и чуточку испуганно. На гостя и внимания не обратил, будто другого человека здесь и не было.

- Ну-с, святой отец, как пасхальная выручка?

- Голь! - махнул поп рукой. - Слезы господни, а не доход!

- Ну уж? - не поверил Матвеев. - На пасху-то? Поди, и кошельковые доходы утроил и храмовые удвоил, а?

Поп побагровел: знает ведь, а спрашивает с подвохом, издев строит в три этажа, варнак! А вслух выдавил с раздражением и почти искренней болью:

- С перекрестов-то велик ли взяток по весне? Пчела и та сейчас голодной летает... По осени все богаты и щедры! А посейчас - шерсти моток, мяса кусок, пятак зеленый... Погань азиятская! Им до православия-то - версты немеренные!

Такой искренности от попа на свой вопрос Матвеев не ожидал. Пробасил миролюбиво, успокаивающе:

- Не велика беда, святой отец. Поправится все, дай срок!

- На господа одного и уповаю...

Матвеев кивнул, хотя и знал, что у попа всегда одна песня: худо да плохо. Десять лет в нищете живет, а по миру что-то не ходит! Еще, поди, и капиталец сколотил на черный день тыщ на сто! Но вежливость была соблюдена, и теперь настала пора приниматься за дело... Становой выпрямился, неожиданно подмигнул уряднику и задал первый вопрос, теперь уже по существу:

- Паству-то свою всю обошел, святой отец?

- Как надобно: подаяниями и живу.

- И у Доможака был?

- И у него, у окаянного. Не пропустил.

- Что же про его гостя ничего не говоришь? Поп поспешно перекрестился:

- В глаза не видал! Истинный крест.

- Ну, зачем же сразу и - крест?.. И не слыхал про

гостя?

- Слыхать - слыхал, врать не стану. Гость с Алтая был. Балалайку свою бесовскую ему оставил за ружье.

- Может, гость купил ружье? Вещь дорогая, кто же ее за пустяк всякий менять станет?

- Может, и купил. Врать не стану, не обучен в семинарии.

Матвеев усмехнулся: про какую семинарию говорит, если училище закончил? Вот и верь ему...

- А куда уехал тот гость его, не слышал?