Белый Бурхан

Один из факельщиков снял с плеча винтовку, выстрелил, убив под Чегатом лошадь. Она грянулась прямо на камни, подмяв всадника под себя, вывернув ему ногу до хруста в кости. Чегат закричат от лютой боли и потерял сознание. А когда очнулся и пришел в себя, аил уже догорал, и из него не слышалось ни криков, ни стонов, только потрескивала лиственничная кора, раскалываясь от нестерпимого жара.

Чегат схватился за голову, и тотчас руки прилипли, а когда он отнял их и поднес к лицу, то увидел, что это кровь. Он попробовал встать, выпростав здоровую ногу, но невыносимая боль снова заставила его забыться в беспамятстве.

Раскрыв глаза во второй раз, он увидел только пепелище, посреди которого лежал вспухший и черный труп его жены, а чуть подальше от него, рядом со сгоревшим и рассыпавшимся орыном, два обезображенных трупика детей. Чегат пополз к дымящимся останкам своего дома, своей семьи и своей жизни, но снова упал головой на камни без мыслей, чувств...

Слезы пришли, когда он очнулся в третий раз. Это не были слезы горя и отчаяния, это были слезы бессилия и презрения к самому себе - самые горькие слезы на свете...

Он нащупал нож на опояске, достал его и изо всей силы вонзил себе в горло.

Сегодня Ыныбас, Кураган и Чейне должны были проводить Адымаш и Кайонока из долины, помочь им выйти на тропу к Куюсу, где пасет свои стада и отары Сабалдай.

Семью Яшканчи старый пастух в беде не оставит, поможет. А там...

Ыныбас поднял пиалу, коротко взглянул на Чейне:

- Дай Адымаш немного золота!

Жена Яшканчи покачала головой:

- Нет, Ыныбас, я не возьму этого золота. Даже ту монету, что принес Яшканчи, я отдала Чегату... Бурханы отняли у меня все, я у них ничего не хочу и не буду брать!

Кураган не вмешивался в разговор старших. Его дело - отвечать на вопросы, если спросят. Да и мысли его были о другом - о Шине, которую он видел мельком в долине с ее отцом, но не решился подъехать: ссора не ссора, а какая-то змея проползла между ними... Конечно, он сейчас легко может стать богатым - стоит только взять несколько этих больших золотых монет, которых у Ыныбаса и Чейне целая груда... Но ведь он не старик, чтобы покупать себе жену за серебро и золото!

А тетю Адымаш он сам отвезет в аил отца. И Кайонок. вырастет вместе с племянником Курагана, сыном Орузака, будет мальчугану старшим братом... Ну а если отделится Орузак, то и в одном аиле с отцом и матерью им не будет тесно!

Неожиданно в глубине долины захлопали выстрелы, послышались крики, стоны и ругань, какой-то дикий вой и рев многих глоток. Мужчины выскочили из юрты и сразу же попали в мешанину людей и коней, через которую черным клином шла вооруженная группа бородатых и волосатых людей, все крушащая на своем пути. В левом дальнем углу долины полыхал аил Чегата, факельщики рвались к дому Чета Чалпана, защищенного парнями Кара Таина и Уйбалы. Они еще не стреляли, а только теснили винтовками с примкнутыми к ним штыками какую-то рвань, размахивающую топорами и палками

Из-за юрты выскочила группа всадников во главе с Дельмеком и пустила в ход плети, но вместо разогнанных бродяг наплыли хорошо вооруженные и организованные монахи, впереди которых шел "черный поп", высоко подняв над головой серебряный крест. Неожиданно они остановились, упали на колени, взметнув стволы ружей. Раздался не совсем дружный залп, и парни Дельмека посыпались с коней, упали несколько телохранителей Чета Чалпана. Факельщики было снова кинулись к аилу, но их остановил властный голос отца Никандра:

- Именем Христа! Не смейте трогать это жилище!

"Хотят взять пророка живым,-подумал Ыныбас и

нырнул в юрту, отыскивая взглядом ружье Яшканчи. -Да

где же оно? Кураган взял?.."

- Где ружье, Адымаш? Оно висело здесь, на мужской половине!

Чейне побледнела, отшатнулась к очагу:

- Ты будешь стрелять в русских, Ыныбас?

- Я буду стрелять в бешеных собак! Ружье, Адымаш!

Жена Яшканчи подняла край постели, достала длинный сверток, торопливо размотала его. Потом подала мешочек с патронами.

Уходя к двери, Ыныбас заметил, как Кайонок со всех ног бросился к Чейне и сунулся головой ей в колени:

- Я боюсь русских!

Услышав выстрелы и крики в долине, Пунцаг понял, что какой-то отряд русских обошел охраняемый кезерами Хертека опасный Ян-Озекский перевал широкий и низкий. Но как могли эти люди пройти через горы, когда все тропы Хертеком были взорваны заранее и старики из местных в один голос утверждали, что теперь в долину Терен-Кообы нельзя попасть ни с какой стороны. Правда, один из них вспомнил, что когда-то был проход по подошве сухого бома и через длинный язык осыпи, но потом скала сама рухнула и завалила тропу... Пунцаг собирался съездить на то место, но так и не выбрал времени. Выходит, камни не завалили ту тропу, а упали мимо, в пропасть?

- Чочуш! Ты был хорошим кайчи, теперь постарайся стать таким же хорошим воином! Ты умеешь стрелять?

- Когда-то я стрелял неплохо...