Белый Бурхан

- А ничего особенного, - сказал Самдан равнодушно, оставляя седло. Как тень надвинулась, так и сдвинется... Давай лучше подумаем о ночлеге, Хертек.

Уже совсем стемнело и даже самые мелкие звезды высветились в фиолетово-синем небе... Пора! Сейчас богиня Мае должна явить свой тонкий божественный лик, поздравив своего старого поклонника с днем рождения и осветив своей робкой улыбкой весь его дальнейший страдный

путь!..

Черный колдун медленно поднялся и с удивлением обнаружил, что у него подрагивают колени и какой-то раскаленный тесный обруч тяжело и упорно сдавливает грудь, мешая воздуху до отказа заполнять легкие, лишая его живительного кислорода. Снизу, откуда-то со стороны кишечника, двинулась ледяная волна, покрывая тело липким потом.

- Мае, скорее! - прошептал он сухими губами.

Оглушающе ударила боль, разламывая грудь.

- Скорее, Мае...

Боль нарастала, заволакивая кровавым туманом всегда зоркие глаза жреца Бонпо. Куулар Сарыг-оол с трудом разлепил окаменевшие губы, скорее простонал, чем выговорил:

- Мае...

И молодая богиня, будто и в самом деле услышала его призыв, показала тонкий рожок между дымным краем земли и чистым краем неба. Сияющий, голубой, окутанный нежной серебряной вуалью, все более и более всплывающий к звездам, как бы выталкиваемый по просьбе черного колдуна незримыми и нежными руками Сома - бога неба ночи.

По лицу Куулара Сарыг-оола скользнула просветленная улыбка.

Потом он покачнулся, судорожно рванул грязный засаленный воротник халата на груди и стал опускаться на белую от соли землю, ставшую вдруг багрово-черной, как подсыхающая кровь.

И тотчас из-за горизонта выползло коричневое чудовище и начало пожирать молодую богиню, заглатывая ее целиком, захлебываясь черной слюной вожделения и сытости...

Тревожным был их ночлег, хотя они и устали за последний отрезок пути в горах. Последний ли?

Проснулись они опять почти одновременно. Хертек торопливо посмотрел на небо: оно было блеклым и выцветшим. Он взял кожаную фляжку, чтобы спуститься к озеру, но Самдан остановил его:

- Там нет воды. То озеро мертвое, в нем только соленый кисель.

Позавтракав остатками мяса и затоптав огонь, всадники снова двинулись в путь, думая теперь уже не о той дороге, что ими пройдена, а тревожась о предстоящей.

Растаяли, слившись с небом горы.

Сероватой полоской заколебался в жарком мареве разгорающегося дня последний таежный лоскут, а под копыта коней все упрямее стлалась белая солончаковая пустыня - жаркая, сухая, тревожная, заставляющая слезиться глаза от едкой пыли, высушивающая рот и горло. Если так будет продолжаться до вечера, то путники могут и не доехать до настоящих гор Тарбагатая, свалившись в этот белый прах и распарывая ножами глотки коней, чтобы, захлебываясь, пить их горячую кровь, спасаясь от сухой смерти, ужаснее которой нет на земле!

Наконец, что-то блеснуло на горизонте, леревернув и раздвоив солнце. Все ближе и шире черное зеркало, воды которого не рябит легкий ветерок, завихряющий за хвостами их коней белую, не падающую наземь пыль.

Хлюпнула вода под копытами коня Хертека, и тотчас всадник отпрянул дыра, образовавшаяся в земле, клокотала, затягиваясь чем-то черным и густым медленно и лениво Захрапел испуганно конь, встал на дыбы.

- Назад!-закричал не своим голосом Самдан - Мы пришли к Озеру Смерти! У него нет берегов!

Хертек побледнел, хотя этой бледности под белой маской из соли и не мог заметить его спутник. Про страшное, кочующее по пустыне озеро, ходило много легенд, хотя и не всем доводилось видеть его своими глазами, тем более, стать его пленником.

Самдан медленно и осторожно разворачивал своего коня, выводя его на чуть приметную тропу, идущую в обход озера к каменистому плато, за которым, возможно, и лежит начало их главной дороги: одному навстречу своему каравану, другому - навстречу родному очагу. Его примеру последовал Хертек, но тут же натянул поводья - в десяти шагах от тропы чернело тело человека, умирающего или уже умершего от жажды, обманутого озером, в котором нет воды.

Всадники спешились одновременно и приблизились к несчастному. Человек лежал лицом вниз на обломках своего собственного посоха, упираясь обнаженной головой в магический герб Шамбалы, выцарапанный на белом песке.

Самдан осторожно перевернул тело и отшатнулся, поспешно сдирая с головы кошемную шляпу:

- Куулар Сарыг-оол...

- Белый Бурхан?!-поразился Хертек и тотчас замолчал.

Но у Самдана уже изумленно взметнулись брови, вырвался какой-то клокочущий звук, но он прихлопнул рот ладонью и натуженно закашлялся, искусственно выдавливая слезьг на глаза.

Хертек обыскал труп, но в одежде мертвого не нашел ничего существенного, кроме револьвера, золотой крупной монеты и плоской мужской серьги с фиолетовым камнем и неясными письменами на ребре.

- Закопать бы надо беднягу!-подал голос Самдан, справившись с кашлем, но по-прежнему обескураженно мотая головой.

Хертек крутнул барабан нагана, пересчитывая патроны. Шесть. Седьмой в стволе. Значит, наган покойному богу так и не понадобился? Зачем же он выпросил его у стража бурханов?