Белый человек

Спросите у кого-нибудь, что такое слезы. Вам ответят: слезы появляются, когда человеку больно. Но ведь не всегда, когда человеку больно, выступают слезы. Если вы зададите этот вопрос более толковому собеседнику, он ответит, что это защитный механизм homo sapiens. «От чего же он нас защищает?» — поинтересуетесь вы. От боли. Слезы — это что-то вроде природного болеутоляющего. Носовые пазухи раздражаются, из-за этого ты отвлекаешься и забываешь о боли. А боль бывает разная. Хуже всего — боль душевная. Обожженное место лечат мазями, на сломанную конечность накладывают шину, но как лечить душевную боль? Слезами? Если так, то я — отличный лекарь. Я люблю смотреть, как люди плачут. Нет, не от умиления или счастья — от боли. Когда они понимают, что им уже не спастись. Что их жизнь подходит к концу, что все их надежды не сбылись. Что больше не будет завтра. Они не дочитают книгу, которую тянули несколько месяцев. Они не съедят переперченный суп. Они не заведут детей. Ничего больше в их жизнях не случится. Мои самые любимые, медленные, самые сладкие на вкус слезы — на четвертой стадии принятия неизбежного. Когда прошла уже ярость, когда ничего уже не осталось, когда вера в смерть крепнет — тогда приходит их миг. Как и любое искусство, получение таких слез — дело непростое. Они должны настояться. Если все сделать быстро, слез может вообще не быть. Это неправильно. Так не должно быть! Когда все выходит из-под контроля, я расстраиваюсь. А все часто выходит из-под контроля — в этом мире властвует хаос. Всегда все идет не по плану. И в ответ на окружающий беспорядок нужно действовать хаотически. Никакого плана, никаких расчетов — только импровизация. Но во всем важна умеренность. Поэтому нужен какой-то стержень, какой-то лейтмотив. Нужны рецепты и истинные знания. Что-то незыблемое. Но этого мало. И даже рецепт самых сладких слез не всегда дает результат. Человек может сломаться и пересохнуть внутри. Он может до последнего верить в лучшее, и тогда его слезы останутся горькими. Даже простые законы срабатывают не всегда. Камень упадет на землю, если его бросить, но если улететь с этой чертовой планеты, то он не сможет упасть — некуда будет падать. И сейчас я плачу, потому что мне больно. Мне жалко этот одинокий камень, потому что я — такой же одинокий камень в космосе. Но мне лучше, чем ему: я могу плакать. И слезы помогут забыть о боли. А камень не может заплакать. Ничто не отвлекает его от боли.

* * *