Белый дом. Президенту Обама лично в руки. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

А так в каждой башке будет чип и будет совсем не больно. Со временем под флагом «Партнерство во имя мира» чипы модифицируют и модернизируют, где надо подкрутят, где не надо недокрутят, и дежурное блюдо счастья в упаковке “Избегай боли и наслаждайся!” будет подано к каждому столу и в дом каждый. Раньше кричали: “Держи вора!”, теперь будут: “Кушать подано!”. Отбарабанив дежурную смену, нажравшись, напившись, разлегшись на мягком, возьмешь в руки пульт и начнешь по старой привычке нажимать кнопки выбирая канал наслаждения сообразно вкусу, нраву, темпераменту и сексуальным особенностям личности. Оплетешь себя проводами, подключишься, и погрузишься в нирванну почище всякого кокса. И не надо будет ни ригелей, не засовов, ни замков – поворотных, кнопочных, реечных, цилиндрических, сферических, конусных, с выдвижным язычком и без, врезных, накладных, навесных, механических, электронных, далее амбарных, гаражных, мебельных, чемоданных, комодных, какие там есть еще, подскажите, короче всяких и разных как то и ключей к ним же. Придет-таки долгожданная щенячья радость под названием: «Избегай боли и наслаждайся!». Исчезнет, словно по мановению волшебной палочки, все ненужное и вредоносное мешающее жить счастливо и зажиточно, любовь исчезнет вместе с страданиями любовными, категория чужого добра исчезнет, испарится зависть, ликвидируется неравенство, уродство превратится в красоту, порок в добродетель, медный грош в груду злата, зло в добро, все, все, поголовно все независимо от возраста, сословия, вероисповедания, происхождения, образования и прочая погрузятся, словно в материнскую колыбель, в электронно – чиповую нирванну счастья и блаженства, уготованую нам, краснокожим и краснорожим, опоенным огненной водой белолицыми пришельцами с калькульторами вместо мозга и чековой книжкой заменяющей сердце. Проделана нешуточная подготовительная работа, проведены определенного рода и характера мероприятия, соответствующим образом настроено общественное мнение и сознание, в принципе готово все, осталось утрясти некоторые формальности и дорешить чисто технические детали. Скорее бы.

“Это ваша дочь?”. “ “Нет, это моя невеста!”. С трудом взваливаю на себя обездвиженый человеческий куль. Господи, какая же ты тяжеленная. Насколько все же живое тело легче, почему так, странно, ведь вес один и тот же, а тяжесть буквально неподьемная, хотя весу не больше чем в мешке муки в 96 паундов, это ровно полтинник, это смешные 50 кг, ты за смену этих мешков перетягаешь несчетно и хоть бы тебе хны, а тут, среди ночи с трудом превеликим отрываешь от квадратных бордюровых плит пьяную в усмерть Элик и прислонившись ею же к фонарному столбу отчаяно машешь рукой: “Эй, такси!”. Но где оно, это такси посреди ночи? Вот очередной брат во Христе, вначале слегка притормозив, затем, завидев и оценив картину, тут же дает по газам. Почувствовав ослабление хватки, Элик, словно скользский угорь вываливается из моих рук и находит успокоение там где ей и место – на паперти. Еще эта чертова сумка. Перебрасываю сумку через плечо, любимую девушку через другое и несу, словно раненого с поля боя бойца. До следующего фонарного столба.

Рывок – и вот мы уже в холле, еще рывок – и вот мы уже в лифте, еще рывок, и вот мы уже в корридоре, еще – и вот мы уже в квартире, еще – и я швыряю обездвиженый человеческий куль принадлежащий любимоненавидимой девушке на постель, затем, грохаюсь рядом сам.

Я сижу подле окна и рассматриваю в мерцающих ночных свечных бликах распростертое предо мною тело. Сердце мое перестало выскакивать из груди так же как и кровь стучать в висках. Я сижу забросив одну босу ногу за другую такую же босу, у окна и рассматриваю нагое тело бесстыжо и безжизненно распростертое предо мною. Ты совершил очередную непростительную ошибку, старик, укоряю я сам себя, неспешно раскуривая в ночной тиши какую по счету сигарету. Полюбив эту девушку ты опять погрузился в трясину страданий из которых только что еле живой, оглохший, слабый, квелый и больной только что выбрался. Ты выкарабкался из нее как выкарабкиваются из полузасыпаной погребальной ямы не потому что ты такой уж великий жизнелюб, нет отнюдь, просто так надо, у тебя ведь остались некие долговые обязательства перед жизнью которые ты не вправе не выполнить. Эта девушка не принесет тебя счастья, горько думаешь ты, как не принесли другие прошедшие через твою жизнь, как не принес счастья им ты. Придет день, ты знаешь он обязательно придет, от не может не прийти, не настать, этот день, такой светлый и солнечный, когда ты в последний раз обнимешь это, ставшее тебе родным и близким существо, затем отвернешься и медленно так, словно раздумывая и не понимая сути происходящего, уйдешь не оглядываясь. Выйдешь в залитый солнечными лучами двор, подставишь лицо солнцу и будешь, закрыв глаза, долго – долго его рассматривать. Пока оно не скроется за горизонтом.