Белый фрегат

Неужели где-то в тех водах затерялся еще один, с зелеными парусами?

– Он не погиб. Я это знаю наверняка.

– Ты не можешь ничего знать, – тихо проговорил Лайра. – Мы не получали известий с севера уже давно. Даже если забыть о корабельной чуме, даже если предположить, что команда из неполного десятка человек смогла преодолеть Море Обездоленных, – кто поверит им в Росмере, кто к ним прислушается? Что их ждет на Земле тысячи огней, кроме тысячи смертей?

Мара склонила голову набок.

– Кристобаль Фейра жив, – сказала она с легкой обидой. – А тебе бы стоило доверять друзьям, Лайра Арлини. Особенно тем, которые знают больше твоего, потому что… потому что такова их природа.

Лайра поднял руку и коснулся ее щеки кончиками пальцев.

Все исчезло.

Он был во тьме, посреди которой горела одинокая звезда, казавшаяся маленькой и беззащитной; он был в пустоте и почему-то совершенно точно знал, что пока еще не существует ни Великого Шторма, ни бескрайнего океана и Десяти тысяч островов, ни людей, ни магусов… Только эта звезда, чей робкий свет успокаивал и внушал надежду. Только ее сны и тени, одна из которых и стояла сейчас в шаге от уставшего, измученного тоской и тревогой калеки.

Почему же она снова к нему пришла?..

– Я точно знаю, – прошептала Мара ему на ухо, чуть приподнявшись на носках, – что ты не сумеешь есть и спать, если не вмешаешься и не станешь одним из героев этой истории. Ты навсегда потеряешь себя, и это могло бы стать справедливой карой за злопамятность, трусость и предательство. Но решение еще не принято. Я не стану больше тебя уговаривать.

– Уйдешь? – спросил он тоже шепотом, осторожно гладя ее волосы.

– Уйду. – Рука Мары легла ему на грудь. – Но позже…

Часть вторая

Дорога печали

Она вспоминает.

Она вспоминает о том дне, когда впервые почувствовала ~его~, ощутила каждой клеточкой своего еще достаточно маленького тела. О том, что было раньше, она не помнит – знает, что ей запретили это помнить. ~Он~ и сам мало что помнит. ~Он~ и сам был маленьким, слабым, хрупким – его почти сломали. ~Он~ бы утонул, точно утонул – та сила, что и поныне прячется на дне ~его~ души, оказалась бесполезной посреди бескрайнего Океана и угасла, как свеча под проливным дождем.

Иногда она спрашивает себя: что случится, когда ~он~ умрет?..

Она знает, что люди не вечны. И те и другие – у них куда больше общего, чем они готовы признать, а немногие различия, что еще сохранились, постепенно стираются. Магусы, пришельцы с небес, не умеют пользоваться вечностью – они от нее рано или поздно устают. В отличие от таких, как она.

Она может умереть, разумеется. Ее могут разорвать на части кархадоны или кракены, ее может одолеть чума, ее может сокрушить по-настоящему мощный шторм. Но если ни того, ни другого, ни третьего не случится – она будет жить очень-очень долго, потому что ее тело устроено совсем иначе: оно способно обновляться бесконечно, лишь бы хватило еды. И все же…

Что случится, когда ~он~ умрет?

Неужели она все забудет? Все эти дни, недели, месяцы и годы, которые они провели вместе? Она дрожит всем своим огромным телом при мысли, что расставание неизбежно; постигая конечность их личной вселенной, она заглядывает за край, в пустоту, и никто не в силах утешить ее скорбь.

А вдруг она тоже перестанет существовать – вместе с ~ним~? Их связь необычна – слишком крепка, передает слишком много чувств и слов. ~Его~ слов, ведь она-то немая: ее мысли слишком сложны и тяжелы для ~него~, и ~он~ воспринимает лишь образы и эмоции. С годами поднаторел, не ошибается, не путается в оттенках и полутонах, сразу отличая легкую досаду от светлой печали, возбуждение – от нетерпения, а страх перед Великим Штормом – от яростного желания бросить ему же вызов. И все-таки она хотела бы… поговорить с ~ним~, как это делают люди и магусы. Рассказать о многом – например, о том образе идеального корабля, безупречного корабля, корабля-предка, что запрятан в одном из ее средоточий разума и служит моделью всякий раз, когда приходится перестраивать себя, пусть даже не получается во всем и всегда этой модели следовать. Однако слова ей недоступны, а образами такое не передать – она пыталась, но он ничего не понял. Ее злит, когда ~он~ не понимает. Еще ее злит <запретное> – то, что можно разглядеть лишь краем глаза, притворившись, будто смотришь совсем в другую сторону. Она боится <запретного>, потому что оно способно сотворить множество жутких вещей и даже – об этом ей страшно думать – разрушить ~связь~ до срока. ~Он~ заставляет ее мириться с <запретным>, не понимая, что играет с огнем.

Впрочем, ~он~ любит играть с огнем.

* * *