Белый город

Игорь – вот то сто ящее, что было в его жизни. Дружба, крепкая мужская дружба. Познакомились они на съемках пресловутой оды баночке косметики в первый год жизни Сергея в Москве, и это Игорь отговаривал его от посещения гримерки престарелой нимфоманки (в то время он был ее продюсером, потом с легкостью бросил). Это он впоследствии, не задавая лишних вопросов, профинансировал его исследования, одолжил свою студию под опыты и эксперименты. Игорь был известной фигурой в светской тусовке, раскрутил немало артистов, вывел на арену шоу-бизнеса множество медийных лиц. Продюсировал все, что приносит деньги: от мыльных опер и реалити-шоу до пошлых песенок поп-звезд и нестандартных рекламных проектов. Игорь обладал талантом вести за собой людей, внушать им новые взгляды, рождать новые идеи, переворачивающие мир, находить деньги на заведомо провальные проекты и штамповать из них бестселлеры, блокбастеры, хиты. Дар, который притягивал к нему людей, – необыкновенная везучесть. Нюх. Как только он чувствовал, что проект не задался, он тут же разворачивался на 180 градусов и несся во весь опор в обратную сторону, искреннее удивляясь, почему его последователи все еще продолжают тонуть, нянчась с собственным бизнесом, как с ребенком. Главное, что он сам был непотопляемым. Словом, продюсером невозможно стать, им можно только родиться.

Немалая доля этой пресловутой непотопляемости передалась и Сергею. Возможно, поэтому он и взялся за разработку столь фантастической идеи, которая в итоге положила мир (если не весь, то мир его корпорации точно) на обе лопатки.

Impossible is nothing, – вспомнил Сергей вечный слоган компании Адидас.

Да здравствует общество мечты![4] Никогда больше и ни перед кем он не встанет навытяжку.

* * *

Старый парк наслаждался солнечным пленом лета, бессовестно подражая пейзажам Сезанна. Утопал в зелени, оглушительно звенел птичьими голосами и дышал всеми ароматами планеты. Парк его детства. Узкая асфальтовая дорожка вела к маленькому заброшенному театру. Сергей решил встретиться с Наташей сразу, как приехал, не заходя домой. Хотел поговорить с ней с глазу на глаз, без мамы. Сквозь трещины в асфальте пробивалась свежая трава. Чуть дальше будет вековой дуб с веревкой и доской на корявой ветке – самодельные качели.

Он раскачивал маленькую Наташу, а она все время кричала:

– Выше-выше!

Это, наверно, у них семейное – пробиваться сквозь асфальт к небу. Издали неотчетливо доносилась музыка – легкие переборы гитарных струн. Уже близко.

Наткнувшись на протянутый через дорогу шнур, Сергей невольно улыбнулся. В заброшенном театре не было электричества, но рядом работал аттракцион с бегающими по кругу лошадками. Лошадки и поделились электричеством с начинающими музыкантами. Сергей сразу узнал голос сестры.

Неприкаянность цвета синего,
Одиночество в лунной комнате.
Прозвенит в тишине голос ближнего —
Зацеплюсь за него, как за облако.

Корабли – мои белые птицы
Заржавели в порту от боли.
И теперь даже им не приснится
Океанского ветра воля.

Скажешь ты: Я сама придумала
Этот мир из причудливых линий,
А реальность – проще, уютнее,
В ней никто не рисует синим…

Как бы ни было, если протянутся
Километры жизни меж нами,
Тишина пусть ночная взрывается
Иногда твоими звонками.

Сергей осторожно вошел: на полинявших и покосившихся от времени скамейках сидело несколько зевак. Под конец песни они вяло зааплодировали группе на сцене. Наташа улыбалась в зал уже, как настоящая актриса, – всем и никому. Тоненькая и гибкая в узкой маечке и обтягивающих джинсах на фоне плечистых патлатых музыкантов. Сергей сразу вспомнил, как гонял их с лестничной площадки, чтоб не курили и не мусорили. В школе у Наташи не было подруг, зато эта стайка полудиких волчат ходила за ней по пятам. Сергей вновь почувствовал, что ревнует. Обычно столь нежной привязанности между сестрой и братом не получается, но то ли у них с Наташей была слишком велика разница в возрасте – семь лет, и он воспринимал ее как своего первого ребенка, то ли они были очень похожи друга на друга, а, может, наоборот, слишком разные, но они никогда не ссорились, и в разлуке Сергею всегда ее не хватало.