Белый город, Черный город. Архитектура и война в Тель-Авиве и Яффе

Задокументировать эту неспокойную атмосферу сумел Иосиф Хаим Бреннер, один из зачинателей современной литературы на иврите и уважаемый учитель гимназии «Герцлия»[127]. Несколькими месяцами ранее Бреннер переехал сюда и поселился вместе с Яцкарами, еврейской семьей, снимавшей дом в пригороде Яффы, в арабской деревне Абу-Кабир[128]. В апреле 1921 года в одной из своих последних заметок Бреннер описал прогулку по пыльным дорожкам мимо яффских цитрусовых садов и две случайные встречи с арабскими жителями, попавшимися ему по пути. Не зная арабского, он не мог с ними толком объясниться. Беседы получились неловкими и оставили у него ощущение недоговоренности, о чем он очень жалел.

Сначала Бреннер встретил молодого и элегантного арабского землевладельца – тот сидел у ворот своего дома с байяром[129] и демонстративно не ответил на приветствие Бреннера. Не скрывая обиды, автор саркастически замечает, что «местные феллахи [крестьяне] чем-то схожи с еврейской диаспорой… Лучше столкнуться с литовцем из Каунаса, чем с одним из этих поляков Востока». Вторая его встреча была с тринадцатилетним мальчиком, батрачившим на этого землевладельца. Запись их беседы, напоминающей диалог двух глухих, кажется чем-то средним между реальностью и вымыслом. Автор спрашивает, живет ли мальчик в Саламе, большой палестинской деревне к востоку от Яффы, в ответ мальчик кивает головой, а затем излагает историю своей жизни, рассказывает, как потерял родителей, говорит об условиях работы на землевладельца. Бреннер задает вопрос о заработке и начинает разглагольствовать о социалистической этике, но затем сам себя одергивает: «Нет, нет, никакой политики, только общение душ, отныне и впредь, во имя единственной цели – братства и дружбы»[130].

Чтобы лучше понять смысл этого комментария Бреннера, надо иметь представление о сионистском видении арабо-палестинского общества в тот период – особенно о популярной теории, согласно которой арабские феллахи имеют еврейское происхождение. В этом отношении на Бреннера почти наверняка оказал влияние его близкий друг Давид Бен-Гурион, написавший на эту тему с 1917 по 1920 год по меньшей мере три статьи. В первой из них, озаглавленной «К вопросу о происхождении феллахов» и опубликованной в виде главы в его книге «Мы и наши соседи» (1931), Бен-Гурион говорит, что арабское население Палестины можно разделить на три группы. Это, во-первых, «арабы», в его представлении – бедуины, пришедшие из Сирии и с Аравийского полуострова, их легко признать по «одежде, грубому платью, покрывающему загорелое тело»; затем – «городские жители», «пестрое население, смешение рас, наций и языков, которого не найти даже в самых крупных городах мира ‹…› выходцы из Египта и Алжира, Туниса и Марокко, Занзибара и Мадагаскара ‹…› и среди них множество “арабизированных негров”»; и, наконец, «феллахи», в них, по его заверению, «несомненно, много еврейской крови, это невежественные еврейские крестьяне, которые в тяжелые времена отказались от своей религии с единственной целью – не отрываться от своей земли»[131].

В преддверии бунтов 1921 года Бен-Гурион с жаром выступал за пакт между сионистами, с одной стороны, и феллахами и арабами как представителями рабочего класса – с другой. Он верил, что подобный союз расколет единый арабский фронт, изолирует высшие слои общества и привлечет рабочий класс под знамена еврейского населения, заставит его включиться в «борьбу за освобождение и возрождение». Подыскивая аргументы в защиту этой идеи, Бен-Гурион в 1921 году на съезде «Ахдут ха-Авода» (рабочего союза) предложил присоединить к партийному манифесту следующую резолюцию[132]:

«Установить дружественные отношения между еврейскими рабочими и массами арабских тружеников, основанные на экономическом, политическом и культурном взаимодействии – это необходимое условие для нашего спасения как свободной нации и для освобождения арабских рабочих от рабства угнетателей – землевладельцев и собственников»[133].

Если не задаваться вопросом о долговечности этого сомнительного сочетания социалистической идеологии и расовой генетики, подобный пакт, несомненно, имел бы далеко идущие последствия как для еврейских поселений, так и для аграрной экономики, поскольку все земли, купленные у арабских землевладельцев, обрабатывали феллахи. В статье «Феллах и его земля», написанной в 1920 году, будущий премьер-министр пошел еще дальше, предложив выделять феллахам участок при каждой земельной сделке. Если же это почему-либо невозможно, добавлял он, нужно предлагать им участок в другом месте[134].