Белый континент

"Ладно, теперь все это кончилось, — напомнил себе Роберт, отгоняя навязчивые картинки прошлого. — Еще неделя, ну две — и все, не будет никаких хлопот и формальностей, будет только Антарктика! Осталось подождать совсем чуть-чуть, совершеннейшую ерунду, по сравнению с тем, сколько я уже ждал. А сейчас надо поспать, завтра столько работы…" Он еще раз перевернулся с одного бока на другой, устроился поудобнее и попытался отрешиться от всех неприятных мыслей, однако вскоре понял, что по-прежнему не хочет спать, несмотря на усталость. Он полежал неподвижно еще немного, окончательно потеряв чувство времени, но так и не сумев даже задремать. А потом в дверь его каюты постучали, и он подскочил на койке, немного тревожась из-за того, что понадобился кому-то ночью, но в то же время и радуясь, что ему не надо больше бороться с бессонницей.

— Что случилось? — крикнул он в темноту и, подхватив с кровати одеяло, осторожно шагнул в сторону двери.

— Разрешите, капитан? — раздался в ответ глухой голос лейтенанта Эванса. — Вам телеграмма. Очень срочная.

— Сейчас… — легкое беспокойство, с которым Роберт вставал, внезапно сменилось острым, как осколки льда, и таким же обжигающе-холодным страхом. Кому могло понадобиться так срочно что-то ему сообщить? Что могло быть в этом сообщении? Неужели что-то случилось с его родными, с сыном, матерью, сестрами?!

Он не сразу смог зажечь лампу — спички вываливались у него из рук и гасли, не успев как следует разгореться. Наконец, каюта осветилась теплым желтым светом, как будто под потолком взошла полная луна, и капитан принялся поспешно одеваться. Из-за двери не доносилось ни звука: Эванс терпеливо ждал, когда ему откроют. Скотт представил себе, как он спокойно и невозмутимо стоит возле переборки с телеграммой в руках, и засуетился еще сильнее, но потом все-таки сумел взять себя в руки, и дверь лейтенанту открыл не поднятый среди ночи нервный человек, а такой же бесстрастный и аккуратно одетый начальник экспедиции.

— Доброго утра, капитан, — поздоровался Эванс, и Роберт с удивлением заметил, что на палубе не так уж и темно — он и в самом деле провалялся на койке почти до рассвета. Прямо из-под ног Эванса в капитанскую каюту незаметной тенью проскользнул черный, как смоль, корабельный кот, но Роберт не обратил на него никакого внимания.

— Здравствуйте, Эдгар, — он взял протянутую ему сложенную пополам бумажную ленту и проворно, хотя и без суеты, развернул ее. Эванс вошел в каюту и остановился у двери, дожидаясь, пока его пригласят присесть. Но Роберт Скотт уже не видел ни Эдгара, ни каюты с тусклой масляной лампой и небрежно застеленной койкой, ни запрыгнувшего на нее кота. Весь окружающий мир сузился для него до размеров белой бумажной полоски и напечатанных на ней четырех слов: "Иду на юг. Амундсен".

Глава XV

Антарктида, Китовая бухта, 1911 г.

— Ну что, сейчас пробежимся по снежку? — лыжник Улав Бьолан с трудом сдерживал рвущуюся наружу радость — все полгода плавания на "Фраме" он изнывал от желания пройтись по твердому снежному насту. Остальные собравшиеся на палубе члены команды тоже выглядели взбудораженными и нетерпеливо приплясывали на месте.

— Парни! — произнес торжественным голосом парусный мастер Ренне. — Я вам тут подарок приготовил — возьмите его с собой на зимовку! А потом на полюс!

Он вручил Амундсену небольшой сверток тонкой светло-зеленоватой ткани, при ближайшем рассмотрении оказавшийся маленькой двухместной палаткой.

— Это что же, парусный шелк? — удивленно зашептались моряки. — Обалдеть, ее ведь можно в сложенном виде в карман сунуть!

Ренне с гордостью улыбнулся, но долго восхищаться его подарком полярникам было некогда — "Фрам" причаливал к берегу, и до встречи с антарктической землей оставались считанные минуты.

Мысль о том, что сейчас он впервые ступит на антарктический материк, особых эмоций у Руала, в отличие от его друзей, не вызвала. До него здесь уже бывали другие исследователи, да и сам он проплывал на "Бельгике" достаточно близко от этих покрытых льдом берегов. А потому он лишь на короткое мгновение замер на трапе, оглядывая уходящую вдаль белоснежную равнину, засыпанную толстым слоем пушистого снега — таким чистым и искрящимся на солнце, словно в него подмешали толченый хрусталь. И таким идеально-ровным, как будто кто-то специально старался создать в Китовой бухте первоклассную площадку для лыжников. Лишь чуть дальше на фоне всеобщей белизны выделялось множество маленьких темных пятен: на льду отдыхало огромное стадо тюленей.

Отметив про себя, что идти по такой гладкой поверхности будет очень легко, Амундсен решительно спрыгнул на нетронутый снег и занялся надеванием лыж. Рядом с довольным оханьем приземлился Улав Бьолан, а за ним — еще двое путешественников.

— Туда! — отрывисто скомандовал Руал, указывая немного левее тюленьего лежбища. Все четверо оттолкнулись лыжными палками и, с трудом удерживая равновесие, заскользили по снегу.