Белый крест

Это было лицо измученного человека. Выражение страдания не стерла даже смерть. Совсем недавно это лицо выглядело совершенно иначе. Пропала холеная надменность, осталась обыкновенная человеческая слабость. Мурманцев скрипнул зубами. Почему это случилось, почему он не вмешался, не настоял тогда, чуть больше недели назад?

И ответил сам себе: потому что это наваждение.

Он был уверен, что знает, отчего умер человек, сопровождавший наследника Константина. Почти наверняка от потери крови. От множества резаных ран на теле. Нет, конечно, их оставили не когти чудища с горы Фудзи. Это сделали люди.

Мурманцев присел возле вытянутой правой руки мертвеца. На ней недоставало мизинца, причем палец был отрезан совсем недавно. Кисть лежала на голой земле у ограды, и под ней коечто было. Умерший оставил послание. Мурманцев приподнял его руку и увидел рисунок. Три зигзага в круге. Самурайская эмблема.

Зловещая тень Мони Еллера повисла над городом.

Час спустя Мурманцев сидел в доме и глотал одну чашку кофе за другой. В саду работали полицейские. Беседовавший с ним унтерофицер следственной группы подтвердил, что имеет место убийство.

– Его пытали.

Мурманцев отставил чашку и напрягся.

– Пытали?!

– Так точно, господин капитан. Врач сказал, резали поживому, ковыряли в ранах и не давали истечь кровью. Повидимому, его гдето держали взаперти. Как минимум недели две.

– Как две недели? – Он был поражен.

О той случайной встрече на улице он умолчал. Однако она произошла не далее восьми дней назад.

– А документы при нем есть?

– Ничего нет. Личность неизвестна. У вас нет предположений, почему он оказался в вашем саду?

– Полагаю, убийцам было все равно, где оставить тело, – нахмурился Мурманцев. – Они знали, что он не доживет до утра.

– Но его сюда доставили не убийцы. Он пришел сам.

– То есть его отпустили? И вы думаете, место, где его истязали, гдето рядом?

– Я так не думаю. Его могли привезти издалека и выбросить на любой улице.

Мурманцев поднялся.

– Я хочу еще раз взглянуть на него.

– Ваша жена, господин капитан, и слуги тоже должны посмотреть. Не исключено, что ктонибудь узнает его.

Тело уже погрузили на носилки, но еще не унесли в машину. Мурманцев откинул простыню. Сначала он испытал шок, затем мгновенное облегчение.

Это был не тот человек. Просто похожий. Очень похожий.

Стаси покачала головой. Трое слуг также не смогли ничего сказать.

Полиция забрала труп и уехала.

– Ну вот, теперь уж точно наш дом «печально знаменит», – заметила Стаси, одевая Стефана для прогулки. – Ты понимаешь, что происходит?

– Когда разберусь, тогда буду понимать. А сейчас мне все это просто не нравится.

– Я не о том. – Она посмотрела на него, ловя ответный взгляд. – Ребенок. Он притягивает события.

– Как? Как ты сказала? – озадачился Мурманцев.

– Он провоцирует события. Как катализатор. Или… дрожжи. Генерирует. Заваривает кашу. Не знаю, какими еще словами это описать. Придумай сам. Сначала тот помешанный японец, потом памятник, телепаты, теперь труп.

– Раньше ты говорила, что это не он сбросил на нас памятник.

– Я и сейчас в этом уверена. Он – огонь, на котором варится каша. А какая это каша, от него не зависит. Он не определяет содержание событий.

– Чтото мне подсказывает – если твоя теория верна, – что именно определяет. Если не конкретику, то, по крайней мере, направленность. Общую негативную направленность. Безумие японца, тонна металла, только чудом когонибудь не размазавшая, телепатические одержимцы, труп со следами пыток. Следующим, полагаю, будет локальное землетрясение с эпицентром под нашим домом.

– Что нам делать?

– Ждать. И разбираться.

– Куда ты идешь?

– Разбираться.

Мурманцев вышел из дома и направил стопы к самурайской обители.

Он ожидал, что за дверью его встретят улыбчивые семенящие японцы в кимоно и гэта, окружат вниманием и предложат богатый выбор экзотики.

Ничего подобного.

Никто не встретил, не предложил, не улыбался. Напротив, все было мрачно и немножко заброшено. Странно, что дверь открылась. За небольшим холлом с гардеробом находился ресторан. Пустой. Стулья перевернуты и закинуты на столы, соответствующих запахов никаких, одинокий японец в белом халате, подвязанном красным поясом, уныло метет пыль на полу. Игровые автоматы – творение нищей духом урантийской инженерной мысли – не мигают призывно. Мурманцев кашлянул. Парень оторвался от своего занятия и кисло сообщил:

– Не работает, господинсан.

– Ээ… мне бы поговорить с кемнибудь… из вышестоящих. – Он не знал, как в самурайских кланах называется начальство. – Кто здесь у вас главный?

Японец скорбно покачал головой.

– Хозяин принимать не может. Хозяин никого не принимает.

– Что так?

– У хозяина гость был. Мудрый гость. Сэнсей. После этого хозяин удалился в затвор и никого не принимает. Кисукисан забросил дела и не прикасается к деньгам. Хозяин ждет явления духов. Так велел ему сэнсей.

Парень опять стал скрести пол своей метелкой. Мурманцев подумал. Хорошая выходила история. Занимательная. Только очень уж темная.

– Так с кем всетаки я могу поговорить?