Белый кролик, красный волк

Это вторая за сегодня высокоскоростная пуля, которая не размозжит твой череп, Питти. Хороший результат, продолжай в том же духе.

Миссис Грив приторно мне улыбается.

— Чувствуй себя как дома, — говорит она и шаркающей походкой возвращается в гостиную, закрывая за собой дверь и приглушая голоса, доносящиеся из телевизора.

Рита приходит в движение. Она извлекает из-под тумбочки увесистую связку ключей. Крошечные хлопья засохшей крови осыпаются с ее босых ног и пачкают ковер. Она останавливается у лестницы рядом с открытой дверцей в чулан, размерами и формой похожий на кладовку, где я прятался семь часов и целую жизнь назад, когда худшей из моих проблем было неконтролируемое желание поглощать керамическую посуду. Я заглядываю внутрь: полки завалены мухоловками, потрепанными телефонными справочниками, перевернутыми фоторамками, запыленными поздравительными открытками. Кладбище вещей, утративших смысл.

Рита закрывает дверь. Прямо под ручкой находится латунная замочная скважина. Она выбирает ключ из связки, вставляет его, поворачивает по часовой стрелке и с силой толкает дверь плечом. Та сдвигается вовнутрь, и дверная рама движется вместе с ней, приоткрываясь градусов на сорок, не шире. Я ахаю. Там, где минуту назад были заваленные всякой всячиной полки, теперь видна затянутая паутиной кирпичная стена дома. Рита смотрит вниз, и я прослеживаю за ее взглядом. Пол чулана тоже ушел вниз, и из темноты на нас черной железной змеей поднимается винтовая лестница.

Я оцениваю угол, под которым дверь разрезает пространство, оцениваю ширину полости в стене и тихонько присвистываю.

— Если толкнуть дверь, чулан складывается и задвигается в полость. Какой-то рельсовый механизм?

Рита не отвечает. Я провожу рукой по внутренней стороне дверной рамы. На первый взгляд ничего необычного: ни проводов, ни приплющенной древесины в местах, где пломбировали просверленные отверстия. Можно разнести этот дом до основания и все равно ничего не найти.

— Да что… кто вы такие?

Голова кружится, и становится тяжело дышать.

— Сейчас я спешу, — коротко отвечает Рита, не ведя и бровью.

Мы спускаемся. Мои неудобные парадные туфли стучат по металлу. Механизм у нас над головами бесшумно встает на место. Она ведет меня в темноту.

Лестница заканчивается кирпичным арочным коридором. Галогенные лампы льют с потолка мертвецкий свет. Рита ступает по коридору грязными босыми ногами, и я еле поспеваю за ней. Я спрашиваю:

— Этот туннель проходит под проезжей частью?

Она в ответ молчит.

— Этот пятьдесят седьмой дом — это ведь просто вход? А место, куда мы направляемся, вообще не на этой улице.

Ответа по-прежнему нет. В этой подземной тишине есть что-то материальное, что-то удушающее. Туннель постоянно петляет. Я понимаю, что это лабиринт и нужно знать, куда поворачивать. Влево, вправо, вправо, снова влево. Я достаю из кармана ручку и делаю пометки на забинтованной руке, чтобы не сбиться со счета. Каждые пять метров лампы — одни и те же. Кирпичи — одни и те же. Тут так легко потеряться. Я представляю, как окажусь здесь один и буду бродить кругами, пока не умру от голода или не начну есть сам себя, пока за мной будут наблюдать бессердечные линзы маленьких черных камер, вмонтированных в потолок.

Значит, лабиринт. Есть одна теорема о лабиринтах. Я помню, как доктор А рассказывал мне со смехом:

— Запомни ее, и ты никогда не потеряешься ни в одном лабиринте.

Я жадно хватаюсь за обрывки воспоминаний, но я слишком устал, и они ускользают от меня.

Каждые метров десять от туннеля расходятся боковые туннели — иногда слева, иногда справа. Когда я прохожу мимо, слабые, зябкие сквозняки целуют меня в щеки. Они ведут наружу?

— Боже, — шепчу я. — Система случайных выходов.

Рита по-прежнему не отвечает, но ее шаги сбиваются с ритма.

— Я прав, верно? — не отстаю я.

В ответ — тишина. Нервная энергия, как статическое электричество, заставляет волоски на моей шее встать дыбом. «Ну же, — умоляю я про себя. — Скажи хоть что-нибудь».

— Вы не хотите оставлять следов. Нельзя же допустить, чтобы кто-то видел, как вы снова и снова посещаете один и тот же дом, поэтому у вас точки входа по всей округе.

Она так и не отвечает, но желвак под кожей ее скулы напрягается. Мне приходит в голову, что она похожа на ржавый кран. Тянешь и жмешь со всей силы, и даже начинает казаться, что он поддается, но на самом деле это просто рука соскользнула.

— И все входы расположены в домах под номером 57 на разных улицах? — интересуюсь я. — Вы поэтому так называете это место?

Она издает резкий невеселый смешок: наконец-то первая капля.

— И зачем нам это нужно? Номера домов тоже случайны. Ты правильно заметил: проблема в закономерностях. И полностью их, к сожалению, не избежать. Наша задача — максимально их усложнить и запутать.

Я спрашиваю:

— Вы создаете фоновые помехи?

Но она снова молчит.