Белый кролик, красный волк

— Встретимся как-нибудь? Обсудим дифференциальное исчисление.

Черт, я же хотел поработать над этим.

Она посмотрела на меня как-то странно и пожала плечами. У нее было красивое лицо. Теплые карие глаза, аккуратный маленький носик. И немного похожа на Аду Лавлейс.

— На большой перемене? — предложила она.

А это уже напоминало встречное предложение.

— На большой перемене будет суперкруто.

Как выяснилось, непринужденность не мой конек.

Она широко улыбнулась. Похоже, это и не ее конек. Она сказала:

— Двадцать три, семнадцать, пятьдесят четыре.

— Что?

— Посмотри. На первой странице.

Она в очередной раз убрала волосы с глаз, закинула сумку на плечо и вышла из класса.

А я полез в учебник: первая страница, двадцать третье, семнадцатое и пятьдесят четвертое слово. «Не подведи меня».

СЕЙЧАС

Морозно, и кажется, будто мои кровеносные сосуды сковало льдом. Рита звонит в дверь, пока я жду на пороге и трясусь от холода. Сквозь кружевной тюль на окне, выходящем на улицу, я вижу свет телевизора и кресло напротив. Оттуда с тяжестью встает миниатюрная фигурка и исчезает из виду. Через секунду дверь приотворяется, насколько позволяет латунная цепочка, и в щель выглядывает сморщенное лицо.

— О, здравствуй, дорогая, — восклицает старушка приветливо-благодарным тоном дамы, которая принимает гостей не так часто, как ей бы хотелось.

Рита натянуто улыбается.

— Доброе утро, миссис Грив, можно войти?

— Конечно, дорогая.

Она снимает цепочку и отходит в сторонку, и я следом за Ритой переступаю порог.

Оказавшись в прихожей, я растерянно осматриваюсь. Не знаю, чего я ожидал от зловеще-загадочного дома номер 57, но уж точно не кремово-розовых обоев в полосочку и портрета терьера в клетчатом жилете в золоченой рамке.

— Чувствуйте себя как дома, — говорит миссис Грив. Она смотрит на меня, и на ее лице дергается мускул. — Это он?

— А вы как думаете? — спрашивает Рита.

Миссис Грив издает гортанный шипящий звук, напоминая недовольную кошку.

— Генри успел сказать, что ты привела с собой гостя, только когда вы уже вышли из машины, — говорит она. — Я думала, твое прикрытие дискредитировано. Чуть было не дала мальчикам сигнал.

Рита смаргивает и шумно выдыхает.

— Что ж, рада, что вы воздержались.

— Не хотелось опять делать ремонт.

Дрогнувшая невозмутимость Риты заставляет меня спросить:

— К-какие мальчики?

— Снайперы, — просто отвечает миссис Грив. — На чердаке дома напротив. У них приказ: стрелять в любого постороннего, который попытается проникнуть на территорию. Стандартная мера безопасности, когда дела принимают опасный оборот, — что и происходит сегодня, как ты, возможно, успел заметить.

Я уставился на нее.

— Вы просто так застрелили бы человека средь бела дня, у всех на виду?

— Чтобы какой-нибудь местный пацаненок заснял все на свой мобильный? Конечно же нет, милый. — Миссис Грив держится одной рукой за входную дверь, которая все еще открыта. — Нет, мы приглашаем гостя войти, а потом уже мальчики уложат гостя на дверной коврик, где он будет в этот момент стоять… примерно там же, где ты сейчас.

Она едва кивает в сторону окна под карнизом дома через дорогу. Что-то сверкает в открытой створке, и моя шея цепенеет от предчувствия выстрела. Затем дверь захлопывается, а я продолжаю стоять, с колотящимся, но хотя бы еще бьющимся сердцем.

Это вторая за сегодня высокоскоростная пуля, которая не размозжит твой череп, Питти. Хороший результат, продолжай в том же духе.

Миссис Грив приторно мне улыбается.

— Чувствуй себя как дома, — говорит она и шаркающей походкой возвращается в гостиную, закрывая за собой дверь и приглушая голоса, доносящиеся из телевизора.

Рита приходит в движение. Она извлекает из-под тумбочки увесистую связку ключей. Крошечные хлопья засохшей крови осыпаются с ее босых ног и пачкают ковер. Она останавливается у лестницы рядом с открытой дверцей в чулан, размерами и формой похожий на кладовку, где я прятался семь часов и целую жизнь назад, когда худшей из моих проблем было неконтролируемое желание поглощать керамическую посуду. Я заглядываю внутрь: полки завалены мухоловками, потрепанными телефонными справочниками, перевернутыми фоторамками, запыленными поздравительными открытками. Кладбище вещей, утративших смысл.

Рита закрывает дверь. Прямо под ручкой находится латунная замочная скважина. Она выбирает ключ из связки, вставляет его, поворачивает по часовой стрелке и с силой толкает дверь плечом. Та сдвигается вовнутрь, и дверная рама движется вместе с ней, приоткрываясь градусов на сорок, не шире. Я ахаю. Там, где минуту назад были заваленные всякой всячиной полки, теперь видна затянутая паутиной кирпичная стена дома. Рита смотрит вниз, и я прослеживаю за ее взглядом. Пол чулана тоже ушел вниз, и из темноты на нас черной железной змеей поднимается винтовая лестница.

Я оцениваю угол, под которым дверь разрезает пространство, оцениваю ширину полости в стене и тихонько присвистываю.

— Если толкнуть дверь, чулан складывается и задвигается в полость. Какой-то рельсовый механизм?