Белый мусор

Клод спросил:

— Где вы всё-таки приобрели «Виконт-М»?

— Несколько «Виконтов» Империя отправила в Ханаат через Нагорную Монтань. Ну, мы один и дёрнули. По методике Жизель грабанули конвой, испортив глушилками бес-пилоты. Ну, и остальное, как она учила.

Клод серьёзно заявил:

— По идее, мы должны вас арестовать и отправить под суд.

— По идее, мы должны вырезать ваши чипы и бросить трупы на съедение брюхоногам.

— В следующий раз мы не простим нарушение законов Империи.

— Я бы вообще не ждал следующего раза. Поблагодари своего синтезана, что жив.

Я разняла готовых драться мужчин:

— Отставить ссоры. Клод, хватит жить в затяжном патриотическом угаре. Двунадесять, мерси за помощь. Выживанцы стали умнее.

— Успехи банды Жизель доказали нам, что свобода свободой, но для удачных грабежей дисциплина и подготовка не помешают.

— А как ты узнал, что я здесь?

— Мы провели атаку на пост экоконтроля. Его охраняют какие-то калеки, но хорошо вооружённые. Потом начальник стал кричать, чтоб мы проваливали, мол, недавно через блокпост проходил легендарный Эскадрон Клода, который вот-вот вернётся и вздрючит нас…

— И вздрючили бы! — Вставил Клод.

Двунадесять недовольно засопел и продолжил:

— Ну, я и предположил, что и ты с ними. Решил поздороваться.

Клод вмешался:

— Вам не сломить боевой дух настоящих имперцев. Даже если они калеки.

Двунадесять наклонился ко мне:

— Ну и задница ваш командан. Из-за таких вот ура-патриотов люди и уходят в выживанцы.

— И да, — выкрикнул Клод. — Вы ещё за дирижабль ответите.

Я дала Антуану знак отвлечь командана.

— Клод бывает занудлив, — согласилась я с Двунадесять. — Но у него есть хорошие стороны.

— На шее. Я бы выковырял его чип. Был бы под пару его дедушке.

Чтоб сменить тему, я вгляделась в толпу выживанцев:

— А где мой бывший аджюдан? Таки свалил?

— Перед тем, как начать войну с Австралией, Империя и Ханаат, если помнишь, начали войну друг с другом. Как раз из-за твоего Эскадрона, который, по слухам, разнёс несколько домов в центре Чи Кента… Кстати, не прояснишь, что там на самом деле произошло?

— Недоразумение.

— Ну-ну. Как говорил древний философ Анри де Рене: «Жизнь простого человека — это цепь недоразумений, ведущих к смерти. И только выдающиеся люди способны создавать эти недоразумения для других».

— Да, как-то так и было, — уклончиво ответила я. — Так что с аджюданом?

— Твой аджюдан возгорелся патриотизмом. Осознал, что Санитарный Домен — это попытка убежать от самого себя.

— Оригинально.

— Ага. Он пошёл с повинной в Жандармерию. Ведь в Домене он скрывался от ареста по обвинению в растрате бюджета, выделенного на приобретение биодиза для общественного транспорта в Сен-Брянске.

— Обычное дело. Не мог откупиться что ли?

Двунадесять подмигнул:

— Не повезло. Как раз началась показательная зачистка от коррумпированных муниципальных чиновников. Его решили примерно наказать.

— Понятно. Значит, его отправили в штрафбат? Известно что-нибудь о его судьбе?

— Да. Он дослужился до сержанта. Он письма же слал на один из моих адресов в Моску. Все для тебя. Могу передать.

— Мерси, не надо. Я больше заинтересована в новости, что у тебя есть нычки в Моску? С каких это пор глава выживанцев живёт на два дома?

Двунадесять громогласно захохотал:

— Ты столько пробыла в Санитарном Домене и до сих пор не знаешь, насколько он связан с Империей?

— Они как-то связаны?

— Санитарный Домен для того и существует, чтоб высокопоставленные имперцы творили здесь тёмные делишки. Сама подумай, откуда у меня в автобусе высокотехнологичная лаборатория по производству пудры?

— На свалке нашёл.

Двунадесять долго хохотал моей шутке, можно было подумать, что он носил в себе чип бывшего клоуна.

Да, мне снова пришлось привыкать, что в Империи всё сложнее, чем кажется. То ли дело в Потоке Сознания, где каждая мысль становилась общественным достоянием. Каждое движение души обсуждалось миллионами людей, что почувствовали его вместе с тобой.

Твины сближают людей до такой степени, что можно запутаться, где ты, а где кто-то другой.

Глава 89. О чём поёт шансонье?

Профессору Сенчину за всё время войны с Австралией не приходилось столько молиться о спасении своей жизни, сколько за последние сутки.

Эскадрон Клода поехал дальше в Неудобь, а выживанцы в противоположную сторону. Пыль от белого автобуса Двунадесять давно скрылась за горизонтом, но Сенчин продолжал истерично шептать: «Иисус-дева-мария!» и щупать свою шею. Его бормотание проникало даже сквозь наушники Захара. Пулемётчик вспылил:

— Мерде, профессор, хватит ныть. Если так гадишь от страха, зачем поехал?

— Иисус-дева-мария. Не обращай на меня внимания. Это нервное. А поехал потому что я учёный. Хочу своими глазами увидеть старинные технологии.

Д’Егор предложил профессору нюхнуть успокоительного порошочку.

— Иисус-дева-мария. Я предпочитаю натуральную молитву.

Я сидела в обнимку с Антуаном. У нас произошло что-то вроде маленькой ссоры.

— Почему Двунадесять так странно на тебя смотрел? У тебя с ним что-то было? — Допытывался Антуан.

— Ничего особенного! Я же всё время о тебе думала.

— О чём вы шептались?