Белый мусор

Через несколько часов лёта стал виден австралийский корабль. У него был такой же зализанный, лишённый деталей силуэт, что и у авиона. В отличие от ханаатских и имперских кораблей, австралиец был низкий, незаметный, как диск. У него отсутствовали башни, мачты, артиллерийские установки или антенны. При этом локатор «трёхсотки» снова не обнаружил каких-либо целей. Скромно молчал, будто вокруг пустота на много километров, хотя над кораблём висели ещё два авиона, а третий обходил корабль на большом радиусе, патрулируя воды.

Дель Фин удивился:

— Даже во время австро-ханаатского конфликта они не подходили к материку так близко.

Авион-проводник зашёл на посадку, приземлился на площадку по левому борту судна и снова поднялся. Я поняла, что нам демонстрируют порядок действий. В точности выполнила указания. Посадила «трёхсотку» на ровную поверхность без каких-либо опознавательных знаков. Выключила двигатель.

Впервые за эти часы услышали шелест воды за бортом.

— Никто никогда не видел внешность ни одного австралийца, — зашептал Дель Фин. — Говорят, они не люди вовсе. Говорят, что они общаются с помощью психических сигналов, потому что ртов у них нет, а глаза, как у рыб, по бокам головы.

— Да… я тоже что-то такое читала.

— Это случилось из-за целых веков генетических мутаций, — продолжал Дель Фин. — Австралийцы пытались себя генетически модифицировать, чтоб выжить во время Большой Беды. Хотели повысить у себя сопротивляемость радиации и вырастить жабры, чтоб дышать под водой, когда их накроет Океан-море.

— Хм.

— Об этом рассказывал учёный на радио.

— Но ведь ни одного австралийца не удалось взять в плен. Откуда он знает?

— Ха, это народу рассказывают, что не взяли. На самом деле в лаборатории Имперского Института Инноваций содержали с десяток австралийцев…

Я облегчённо выдохнула:

— Чушь. Я жила там после рождения. Обычная лаборатория, хоть и секретная.

Я и Дель Фин перебрались к двери и отвели её в сторону.

— Сейчас и узнаем, — сказала я.

К эликоптеру приблизились несколько австралийцев. На них были скафандры, полностью закрывающие лицо. Я недоумевала, зачем. Ведь они не в Неудоби сейчас. Неужели под скафандрами действительно рыбы какие-то?

В центре группы австралийцев выделялся начальник — на скафандре по плечам у него шли две синие полосы, тогда как у остальных одна коричневая. Значит, так отличаются рядовые, решила я.

Солдаты заняли позиции слева и справа от двери, наставив на нас оружие. Их короткие автоматы обладали такими же зализанными формами, как и вся военная техника. Синеполосый подошёл к эликоптеру. Механический голос, исходящий от его шлема, приказал:

— Выход. Каждый один.

— Чё? — спросил Дель Фин. Ближайший из солдат схватил его за плечо и выволок наружу.

Я вышла сама. Синеполосый задержал на мне невидимый взгляд. В ответ смотрела на его шлем. Он был даже не стеклянный. Будто сплошное пластиковое ведро на голове.

Синеполосый произнёс тем же синтезированным голосом с неправильными ударениями:

— Ты говоришь про информации. Дай сейчас.

— Всё тут, — я постучала себя пальцем по виску: — Давайте, обсудим условия обмена.

Синеполосый рассмеялся нормальным человеческим смехом и снова перешёл на синтезатор:

— Ты наглая.

Повернулся к солдатам и приказал что-то на незнакомом языке.

Коричневые подтолкнули меня и Дель Фина автоматами, приглашая отойти от эликоптера. Над ним завис австралийский авион. Опустил тросы, на концах которых болтались шайбы, похожие на присоски. Солдаты закрепили шайбы на корпусе «трёхсотки». Авион взлетел, поднимая винтокрылого любимчика Руди в воздух. Отлетел подальше от корабля и опустил в воду. Втянул пустые верёвки обратно.

Я будто похоронила последнюю связь с эскадроном.

Глава 66. Языковая программа

Клод бывал как-то на гордости имперского флота фрегате «Князь Моску». Но даже там не видел такой стерильной чистоты, что была на австралийском корабле. Везде яркое белое освещение. Ни шума двигателя, ни стука, даже качка не ощущалась, хотя за бортом бурные воды Океан-моря.

Дель Фин был иного мнения:

— Фу, как в больнице.

Меня и Дель Фина провели по коридору до пустой комнаты со столом и креслами в середине. У Дель Фина отобрали динамик. Он почувствовал к австралийцам ещё больше неприязни. Синеполосый начальник приказал держать Дель Фина в коридоре. Сам провёл меня в пустую комнату и предложил сесть в кресло.

Несколько минут оба молча смотрели друг на друга. Австралиец поднял руки и щёлкнул у себя за спиной застёжкой.

С замиранием сердца следила, как он снял шлем и положил на стол. Вместо рыбы с жабрами, как изображали иногда австралийцев в СМИ Империи, — обычное человеческое лицо. Молодой, симпатичный. Рыжая бородка и голубые глаза. Возле губ микрофон. Говорил молодой человек на незнакомом, вероятно, австралийском, языке:

— Моё имя, капитан Адриан Марш. Какое твоё? Джизел? Подожди момент, Джизел… Буду говорить твой язык.

Из шлема на столе шёл механический перевод. Жутковатое ощущение, будто я разговаривала с отрубленной головой.