Белый обелиск

...Альк готов был поклясться, что с момента их приезда в крепость он передвигался исключительно бегом. Это было единственной возможностью поспеть за ройтом, который как будто задался целью находиться в нескольких местах одновременно. Если в Лотаре ройт Ольгер вел размеренную и довольно предсказуемую жизнь, а во время путешествия был слишком погружен в дорожные заботы, то превращение в капитана Браэннворна изменило его до неузнаваемости. Этот новый Ольгер двигался стремительно, говорил мало, но при этом так, что никому даже не приходило в голову поставить под сомнение какой-нибудь его приказ. Альку казалось, что сам воздух вокруг Ольгера искрит от напряжения. Даже внешне Ольгер выглядел совсем не так, как в Лотаре. Волосы, которые раньше свободно падали ему на плечи, теперь были стянуты в аккуратный хвост и перевязаны тесьмой, мундир застегнут на все пуговицы, а ладонь почти всегда небрежно лежала на рукояти узкого меча, с которым ройт практически не расставался. Но самая главная перемена произошла все-таки в выражении лица. Исчезла сардоническая складка в углу рта и морщины на лбу. Альку казалось, что тот человек, которого он знал, помолодел на десять лет.

Солдаты отзывались о новом капитане очень одобрительно и не стеснялись лишний раз заговорить о нем в присутствии Свиридова. К удивлению Алька, они не обращали никакого внимания на его невольничий браслет и относились к нему так, как если бы он был одним из них. Альк мысленно твердил себе, что доброе расположение этих людей связано только с тем, что он "принадлежит" новому капитану, то есть, в общем, радоваться тут особо нечему, но все равно помимо воли раздувался от нелепой гордости, когда кто-нибудь из солдат в очередной раз делал "серву" незамысловатый комплимент вроде того, что его ройт - мужик что надо.

Несмотря на то, что в эти дни у Алька не было даже пары минут на то, чтобы побыть наедине с собой и поразмыслить о своих делах, он все-таки успел прийти к нескольким очень важным выводам.

В основе этих выводов лежало то открытие, которое он сделал в день приезда в Браэннворн. Альк, скрепя сердце, должен был признать, что Ольгер с самого начала не считал его ни своим пленником, ни своей вещью. Правда была в некотором смысле еще унизительнее - ройт относился к нему, как к обузе, которая доставляла ему массу неудобств, но от которой было непорядочно избавиться. Иначе говоря, ройт Ольгер видел в Альке человека, который не способен ступить шагу без того, чтобы кому-то не пришлось вытаскивать его из новых неприятностей. А самое обидное, что Альк каждым своим поступком только укреплял в Хенрике это убеждение. При мысли о первых неделях в Лотаре Свиридову теперь хотелось со стыда сгореть. А уж о том, что он в то время думал о самом Хенрике Ольгере, Альк вообще бы предпочел забыть. Больше всего он сожалел о том, что ройт не попытался объясниться с ним начистоту. Хотя, пожалуй, в тот момент Альк все равно не стал бы слушать Ольгера, что бы тот ему ни сказал. А тут еще традиции Инсара, с их довольно архаической моралью... Да уж, что и говорить, непонимание вышло почти фатальное. Но, поразмыслив, Альк пришел к оптимистическому выводу, что это дело поправимое. Если он сам успел кардинально пересмотреть свое отношение к Хенрику Ольгеру, то почему инсарцу, в свою очередь, не изменить своего мнения о нем? Добиться этого будет даже не слишком сложно - ройт, в конце концов, не только умный, но и вполне справедливый человек.

Альк мысленно пообещал себе, что он больше не станет ныть и жаловаться на судьбу, забросившую его в чужой мир, или мечтать о невозможном возвращении домой, а до поры до времени сосредоточится на том, чтобы заслужить уважение или хотя бы одобрение Хенрика Ольгера. Когда эта мысль впервые пришла ему в голову, Альк со странным удивлением подумал, что и вправду сильно изменился за последние несколько месяцев. Раньше его возмутило бы само предположение насчет того, что он, поди ж ты, должен еще заслужить свою свободу, выкаблучиваясь перед каким-то инсарским снобом. И, однако, сейчас ему совершенно не казалось, что пытаться быть полезным ройту - значит перед кем-то "выкаблучиваться". И не то чтобы его прежняя точка зрения была неправильной... скорее, она с самого начала не имела никакого отношение к тому, что с ним происходило в этом мире.