Белый огонь

Любые советы, любые наказы, любые предостережения — слабеют со временем. Исключений я не знаю.

Шестеро прокляли Аркус и земли, что на сотни лиг раскинулись вокруг него. Они запретили ходить туда, ибо это пробуждает тьму.

Но шли века и…

Люди всегда одинаковы. Они тянутся к запретному, стоит лишь страху ослабить оковы.

Кто-то идет ради новых территорий, кто-то за богатствами, а кто-то из простого любопытства, показной храбрости или глупости. Первый известный мне случай, когда земли юга Единого королевства, сейчас называемые герцогством Треттини, решили вновь освоить, относится к прошлой эпохе. Король, имя которого давно забыто, направил отряд в десять тысяч человек, чтобы изучить, исследовать и принять под корону все, что будет найдено. Он не слушал даже возражений волшебников, и люди его сгинули. А потом и он сам. А потом и Единое королевство. В нашу эпоху также предпринимали попытки изучить пустоши. Герцоги Треттини, искатели сокровищ, авантюристы, дураки и ученые из Каренского университета. Те, кто ходил вдоль границы, вернулись, не найдя ничего интересного. Те, кто забирался далеко — не возвращались никогда. Несколько раз, в темные годы, из этой земли являлась тьма, обликов которой я здесь не перечислю. Она напоминала нам, что слова Шестерых все еще верны — лучше не беспокоить Мертвые земли, забыть туда дорогу. Тогда, возможно, и они не будут беспокоить нас.

Из исследований земель, называемых герцогствами. Книга пятая. Герцогство Треттини

Лавиани развязала веревку на поясе и стянула через голову опостылевшее, но вполне хорошо послужившее одеяло. Рубашка липла к спине, было жарко, как в тигле, и из ярко-охряной, кое-где ядовито-желтой голой земли, из-под камней, из трещин, разломов, невидимых щелей и из-под каждой кочки тоже — то и дело совершенно неожиданно вырывались клубы пара.

Белого, сизого, даже оранжевого. Разумеется, горячего. А иногда обжигающего, настолько кипящего, бьющего под давлением так сильно, что попади под его струю — и вареное мясо тут же слезет с костей. Пар клубился, поднимался, бурлил вокруг них, словно облака, но едкие, пахнущие то тухлыми яйцами, то серой, то чем-то совсем незнакомым.

Они шли, буквально увязая в пару, как муха вязнет в липкой паутине, радуясь, когда налетавший ветер резал его на слои, пытаясь пробить.

— Вот и твой вулкан, рыба полосатая, — буркнула Лавиани.

Шерон, старавшаяся дышать неглубоко, вопросительно посмотрела на нее.

— Черные кристаллы на побережье. Ты говорила, что взорвалась гора. Вот где-то здесь она и взорвалась. Чуешь ее дух? Так воняют бродячие вулканы Соланки, уж я-то их запах хорошо помню.

— Отсюда до моря довольно далеко, — засомневался Тэо.

— Ну так и гора не кучка коровьего навоза. Уж если метнет взрывом — так на лиги.

— Что здесь случилось? — Бланке приходилось идти еще более осторожно, чем прежде. Она слышала, как кипит вода в лужицах, иногда чувствовала горячее смрадное дыхание на своем лице и тепло земли через подошву ботинок.

— Катаклизм, — услышала женщина голос акробата. — А может, гнев Шестерых упавший на Аркус, поддержавший Вэйрэна. Магия исказила землю.

— И заставляет ее вонять, словно отрыжка пьянчуги. — Лавиани сунула руку под рубашку, почесала саднящую спину. — Что?

— Мертвый недалеко от нас. — Шерон смотрела куда-то вправо, за кратеры с бурлящими лужицами, расположившиеся на земле, точно оспины на лице.

— Мне поискать его или он сам придет, чтобы я не утруждалась? — Сойка на всякий случай положила ладонь на рукоять фальчиона.

Указывающая чуть прищурила глаза, и Лавиани махнула рукой: