Белый олеандр

Курьер принес бланк, и я расписалась. Посылка оказалась небольшой коробкой с лейблом «Уильямс-Сонома». Было очень интересно, что там внутри, но любопытство меркло перед шансом подружиться с Оливией, увидеть, что прячется за закрытыми окнами этого дома.

Когда она вернулась, я сказала Марвел, что мне нужно доделать доклад вместе с одноклассницей, живущей неподалеку. Врать я никогда хорошо не умела. Мать говорила по этому поводу, что у меня отсутствует воображение. Я постаралась просить как можно короче и убедительней, и Марвел отпустила меня на час.

— В пять ты должна быть дома. У меня будут люди.

Она продавала косметику «Мэри Кей». Денег это приносило не много, но зато прибавляло ей значительности в собственных глазах.

Достав посылку из мешка с бельем, где она была спрятана, я взошла на крыльцо Оливии и позвонила. Ее фигура почти тотчас же появилась за дверью из пузырчатого стекла, точно такой же, как наша, только не бирюзовой, а желтой. Я почувствовала ее взгляд на себе, когда она смотрела в глазок. Надо выглядеть спокойной — просто соседка соседке оказывает услугу. Дверь открылась. Оливия была в длинном ситцевом платье на бретельках, волосы собраны в пучок на затылке, плечи цвета корицы — гладкие, как столбики у кровати.

— Это принес посыльный. — Я протянула ей сверток. Один зуб на расческе, всего один зуб! Она была совершенством.

Оливия улыбнулась, взяла посылку. Ногти у нее были короткие, с белой кромкой. Удивленно поблагодарила меня. Она явно понимала, что это уловка, что я просто хочу пробраться в ее жизнь. Я старалась рассмотреть комнату за ее спиной, но видно было только зеркало и лакированный столик. И тут она произнесла слова, которые я так давно мечтала услышать:

— Хочешь зайти? Я как раз приготовила чай. Было ли на свете место более изысканное, чем дом Оливии? Золотистые обои на стенах большой комнаты — высочайшего качества, плотные, как кора пробкового дерева. Там же стояла светло-коричневая тахта с бархатным покрывалом, резной спинкой и подушками леопардового окраса. Кожаное кресло, резная кушетка с полосатым верхом. Деревянный стол, под ним столики поменьше, на нем светло-зеленый горшок с кустом мелких белых орхидей. Как мотыльки. Комнату оживляла негромкая джазовая музыка, которую любил хозяин «БМВ», — труба, густые сложные переливы, полные суровой тоски. — Чья это музыка?

— Майлз Дэвис. «Семь шагов в небо». Семь шагов, подумала я, и всё?

Там, где в комнате Марвел была стеклянная раздвижная дверь, у Оливии было большое окно, выходящее на задний двор. Вместо кондиционера лениво ворочались потолочные вентиляторы. Попугай в позолоченной клетке оказался искусственным — в крошечном сомбреро, с сигарой, зажатой в клюве.

— Это Чарли, — сказала Оливия. — Осторожно, клюется.

Она улыбнулась. У нее был неправильный прикус, чуть-чуть выдающиеся вперед зубы. Легко было представить, как мужчинам хочется целовать ее.

Мы сидели на кушетке и пили холодный чай с медом и мятой. Сидя здесь, я не знала, как начать разговор. Было так много вопросов, и ни один я не могла вспомнить. Сбивала обстановка — куда ни посмотришь, везде что-то удивляло. Натюрморт с разрезанными гранатами, плети страстоцвета, его плоды. Корешки толстых книг об искусстве, о дизайне, коллекция стеклянных пресс-папье на кофейном столике. Все это было удивительно красиво, я никогда не видела комнаты, обставленной с таким вкусом, с такой расслабляющей роскошью. Моя мать лишь окинула бы пренебрежительным взглядом эти заставленные мелкими предметами поверхности, но три белых цветка в стеклянном бокале мне надоели. Для жизни нужно было гораздо больше.

— Ты давно здесь живешь? — спросила Оливия, водя по запотевшему стакану пальцем со свежим французским маникюром. У нее был слегка закругленный профиль с высоким покатым лбом.

— Недавно. Месяца два. — Я кивнула в сторону свертка. — Что они вам прислали?

Оливия подошла к бюро, взяла нож для резки бумаг и открыла посылку. Внутри оказались два керамических сердца.

— Это нагреватели хлеба. Греешь их на плите, потом кладешь в корзину, и булочки не остывают.

Я была разочарована. Мне казалось, в посылке должно было быть что-то таинственное, сексуальное. Нагреватели хлеба были слишком далеки от моих фантазий об Оливии Джонстоун.

Она села еще ближе ко мне, закинув руки на спинку кушетки. Мне было приятно и одновременно слегка не по себе. Казалось, Оливия точно знала, как на меня действует каждое ее движение. Я не могла оторвать глаз от ее кожи, гладкой, блестящей, как теплое полированное дерево, чудесно гармонировавшей с цветом обоев. Пахло «Ма Griffe».

— Куда вы ездили? — спросила я.

— Далеко, на восток. Нью-Йорк, Вашингтон, у моего друга там бизнес.

— Это тот, который на «БМВ»?

Оливия улыбнулась, сверкнув чуть выдающимися зубами. Вблизи они выглядели задорно и шаловливо, не так совершенно, как все остальное в ней, но это лишь прибавляло ей привлекательности.

— Нет, не на «БМВ». Этот по горло женат, ты его здесь не видела.