Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной

И вскоре это подтвердилось: во время аварии вертолета Сергей лицезрел совершенно другого человека: насмерть перепуганные вытаращенные глаза, распяленный в диком вопле толстогубый рот, хаотичные метания – всем своим видом Чалый являл крайнюю степень паники и трусости. Зло подумалось: это, гаденыш, война! Она наглядно и точно выражает истинную человеческую суть… Это тебе не «эфиоптвою мать!», это тебе не «хемингуёво!»

А Чалый тем временем продолжал, со злобным напором апеллируя к Тугову:

– Стратег с пулей в башке! Ишь ты, возле дорог он собрался дежурить, «языков» захватывать… А чё потом делать с теми «языками»? За собой таскать по всей Чечне? Отвечай, вояка хренов!

– Я отвечу, дай срок… – многообещающе произнес Тугов. Был он высок, жилист, подвижен, его сухопарая мускулистая фигура, вся какая-то натянутая и подбористая, демонстрировала агрессивную силу и стремительность. Лицо, с острыми резкими чертами, было приметно той мужественной и брутальной красотой, на которую так падки женщины с романтической натурой. Его короткостриженая голова уже светилась глубокой загорелой пролысиной, на висках серебрилась густая проседь, сединой же отливали и узенькие, татарского типа усы с круто опущенными кончиками. Какими-то необычными были глаза Тугова, черные, пронзительные, словно два пулевых выстрела, они не выражали никаких эмоций, словно их владелец находился не на войне, а нудно торговал на рынке осточертевшей картошкой.

На погонах Тугова не было никаких знаков различия, что указывало на его принадлежность к рядовому составу. Наряду с остальными СОБРовцами, имеющими старшинские и сержантские звания, это смотрелось довольно странно. На вид Тугову было уже хорошо за тридцать, в таком возрасте военнослужащие вполне могут носить на плечах даже подполковничьи звезды.

Еще перед затянувшимся вылетом, Сергей обратил внимание на то, что почти весь личный состав, включая и командиров, относился к Тугову с заметным уважением. Его же поведение было подчеркнуто независимым, свободным, в нем не замечалось абсолютно никакого заискивания и традиционной солдатской робости перед начальством. Даже с командиром группы майором Крикуновым и его заместителем старшим лейтенантом Никитиным он держал себя на равных, но общался с ними не панибратски, а так, как предписывает строевой Устав.

Сергей, по какой-то непонятной случайности, весь этот день оказывался рядом с Туговым: сначала они сидели рядом в вертолете, потом вместе, плечо в плечо, тащили параллельные жерди самодельных носилок с раненым лейтенантом Голубенко, затем шли один за другим в походной колонне.

… А Чалый, тем временем, заводясь и распаляясь, говорил все громче:

– И вообще, мужики, на хрен она сдалась, эта великая коммерческая война? Почему бы нам не договориться с «духами»? Сказать им: давайте, джигиты, разойдемся с миром, мы в вас еще не стреляли, вы в нас тоже… И мы и вы – солдаты, подневольные люди, чё нам между собой делить? – он обвел праведно-возмущенным взглядом присутствующих. – За кого мы здесь должны рвать свои жопы? За Ельцина и его кодлу? Этот алкаш Союз развалил, пол-России пропил и разбазарил со своей гребаной приватизацией, нас с чеченами стравил, чтобы еще больше бабла' за нефть нахапать, свои карманы набить да друганам-ворюгам отстегнуть.

–Ты думай, что несешь-то, Ельцин принял страну уже напрочь разграбленную! Эти грёбаные коммуняки государство до ручки довели, людей по миру пустили, золотой фонд разбазарили по всему миру, вся экономика из-за них схлопнулась! – возмущенно вскричал сержант Неёлов. – А Ельцин этим сукам кислород перекрыл! Ему уже только за это спасибо говорить надо, а не переть на него бу'ром!

– Хорош трепаться, нашлись тоже политики-аналитики… – мрачно заговорил СОБРовец Кравцов. – Лучше скажи, Чалый, за каким хреном ты сюда заявился? Волне мог отказаться.

– Да за таким же хреном, как и ты, Гришка! – резко повернулся к нему Чалый. – Я за бабками приехал, а не для того, чтобы «чехов» гасить. Дома жрать нечего, в карманах, как у латыша – ..й да душа! А у меня жена безработная и два спиногрыза! Вот получу «боевые» и хоть как-то поправлю финансовое положение…

– О каких «боевых» ты базаришь, поганый шакал? – гневно спросил сержант Доманов, коренастый широколицый силач. – За что тебе их платить, если еще и боя не было, а ты уже замиряться с «чехами» собрался!

– Захлопни варежку, колхозан! Твоя трепотня для меня никакой «роя'ли» не играет, зря пыжишься! В отличии от тебя, деревенщина, я хочу жить как нормальный «чел», понял? Так пусть эта вечно пьяная сволочуга-президент и со мной поделится! А ты бесплатно за него жизнь отдавай! Можешь еще повоевать за Березовского, Гусинского, Ходорковского, Фрадмана, и прочую картавую свору? Эти суки заставят нас стрелять до тех пор, пока не сойдутся с чеченами в цене на нефть, а сами-то мы им триста лет не всрались!

Багровея лицом, с едва сдерживаемым бешенством Доманов проговорил: