Белый олень. Часть 3. Одинокий волк под луной

– Понятно… – Никитин провел ладонью по заросшему жесткой щетиной подбородку, надолго задумался, потом спросил. – Что предлагаешь, сержант?

– А что тут можно предложить? – пожал тот плечами. – Госпитализировать его надо срочно, мои возможности исчерпаны, последнюю инъекцию антибиотика сделал еще вчера, сталось всего четыре ампулы промедола, немного йода и аспирина. Бинты тоже заканчиваются, другим раненым делать перевязку нечем, хотя у них положение лучше.

– Где ж я тебе возьму госпиталь, Гуськов? – удрученно поинтересовался старший лейтенант. – Ты исходи из того, что есть.

– Про госпиталь это я так, для слова… – голос сержанта звучал подавленно.

– Понимаю тебя, – проронил офицер и повернулся к Сергею. – Что будем делать, капитан?

– Что и делали до этого – нести раненого, – ответил тот, вытирая рукавом мокрое лицо. – Госпиталей здесь действительно нет, единственная надежда на то, что Голубенко не умрет до того, как мы встретимся с федералами.

– Да, ты прав, Серега, – невесело обронил Никитин. Еще вчера Сергей предложил ему перейти на «ты», и он охотно согласился. – Выбора у нас нет, будем тащить до последного… Командуй, пора двигаться дальше.

– Есть! – сказал Сергей. Несмотря на то, что он был выше по званию, командиром этого небольшого отряда числился старший лейтенант Никитин. Это был не первый его вояж на Северный Кавказ и опыт боевых действий офицер имел солидный.

***

Время близилось к вечеру, когда идущий в головном дозоре рядовой Тугов увидел впереди что-то огромное и бесформенное, темнеющее на плоской равнине в плотной за'веси обложного дождя. Сделав отряду предупреждающую отмашку, и дождавшись, когда тот остановится и займет круговую оборону, Тугов медленно двинулся вперед, умело маскируясь в редких кустах и складках местности. Вернулся через полчаса, четко и ёмко доложил Никитину:

– Товарищ старший лейтенант, меньше, чем в километре отсюда стоит полуразрушенная коша'ра. Скот в ней давно не держат, с одной стороны крыша частично просела, но с другой сохранилась, дождь не протекает, внутри сухо. В пристройке стоит печка, есть стол и нары, судя по всему, там жили чабаны. Стены крепкие, выложены из двойного саманного кирпича, есть несколько окон. Внутри полно старой соломы и сена. К кошаре подходит дорога, но по ней давно не ездили, колея заросла травой, свежих следов нет. Думаю, что и жилья поблизости нет, такие кошары служат для удаленного содержания и выпаса скота. Я предлагаю сделать там привал, дело-то к ночи.

– Твое мнение, капитан? – обратился Никитин к Сергею.

– Поддерживаю Тугова, – ответил тот. – Километров двадцать с гаком мы отмахали, пора и остановиться. Уходить от вертолета дальше – бессмысленно, да и определить наше местоположение уже пора.

– Я согласен, – кивнул Никитин. – Переночуем, отдохнем, обсушимся. И обороняться за стенами будет удобнее, чем на открытой местности, хоть подольше продержимся. Надо будет выставить боевое охранение левее и правее кошары метров на сто, чтобы отслеживать оба фланга. Не дай Бог просоха'тим «духов» и подпустим их близко, они нас одной «фенькой»15 ухайдокают в том сарае. Доманов, как придем, организуй график дежурства со сменой через два часа.

– Есть! – отозвался тот.

– «Языка»-то когда будем брать? – спросил Тугов, адресуясь к Никитину. – Ну сколько можно вслепую шариться?

– Сначала надо за дорогами понаблюдать – может «языка» брать и не придется, вдруг, это наша территория. Утром пойдете с Романовым, поищете подходящее место для засады, да подежурите до вечера.

***

Вынырнув из объятий сна, Сергей долго смотрел в кромешную темноту, не понимая, где он находится и что его разбудило? Он пошевелился и вдруг почувствовал на щеке ледяное прикосновение автоматного ствола. Это ощущение тотчас же возвратило его в реальность, напомнив, что он лежит среди спящих вповалку боевых товарищей, что война совсем рядом, и оружие, лежавшее у его плеча, неопровержимо подтверждает это.

Раздавшийся из необъятной глубины ночи звук, заставил его встрепенуться. Этот звук, гулкий и протяжный, вдруг напомнил что-то давнее, но уже почти забытое. Зашуршав соломой, капитан сел, прислушался, но кроме мерно стучавшего по рубероидной крыше дождя, ничего не услышал. Он уже хотел было снова улечься на пригретое ложе, решив, что звук ему лишь почудился, как тот вновь повторился. Леденящий душу, вибрирующий и стонущий, он разнесся по равнине, взбудоражил ночную темень. Это был волчий вой, его нельзя было перепутать ни с чем. Но что он мог означать? Может быть, самка звала к себе самца, чтобы создать семью, или наоборот, самец подзывал для этого же самку? Или это была мольба раненого волка о помощи? Или что-то еще, волчье, недоступное человеческому разуму.