Белый отель

Она вытащила свечу, которую припасла на Новый год. Разожгла огонь в печке, потратив последние запасы щепы. При таком освещении она уже не выглядела старой, несмотря на седые волосы и скованность в движениях, — на вид ей было не больше пятидесяти. Древней она казалась только Коле, а еще, почти все время, самой себе. Когда печка хорошенько разогрелась, надела туфли, накинула пальто, тихонько отодвинула засов, и ощупью нашла путь в темноте двора. Открыла дверь нужника. Неловко присела над дырой, стараясь не вдыхать зловонный воздух. За спиной послышался тихий шорох. Длинная серая тень мелькнула под ногами и растворилась в мраке двора, — она научилась не закрывать дверь, чтобы крысы могли выскочить. Подрагивая от отвращения, все еще чувствуя прикосновение юркого тельца к лодыжке, она оторвала кусок от газеты «Украинское слово». Быстро привела себя в порядок, встала, опустила одежду. Как только снова оказалась во дворе, вдохнула полной грудью. Здесь, в Подоле, всюду проникала вонь от гниющего мусора, смешанная с запахом прогорклого жира. Но она уже привыкла, а по сравнению с ароматом здешнего туалета, воздух снаружи казался свежим и чистым. Постояла немного, потом вернулась в дом.

Стараясь не шуметь, она сняла пальто, расстегнулась, налила из ведра в лохань немного воды, тщательно следя за тем, чтобы израсходовать ее как можно меньше. Вода здесь на вес золота: каждый день одному из них приходится набирать ее в Днепре. Спустив платье, она торопливо помылась. Теперь сверху доносился приглушенный топот. Хорошо, что они отправятся вместе с Любой. Она положила на сковородку остатки картофельных очисток. Горячие оладьи прибавят Коле сил перед долгой дорогой. Картошка зашипела, она с наслаждением ощутила аромат еды.

Пора будить сына. Совсем недавно она ласково шептала ему на ухо, что надо вставать, щекотала. Но теперь он стал стесняться, и, чтобы дать ему почувствовать себя хоть немного самостоятельным, она натянула посередине комнаты старую занавеску. Так что она просто подошла к его постели и громко окликнула сына. Он недовольно замычал; завтрак почти готов, сказала она. «Сегодня у нас оладьи!» — подкупала она его. Коля снова застонал и повернулся на другой бок, но она знала, что скоро мальчик спрыгнет с кровати. Он с таким нетерпением ждал, когда настанет время отправиться в путь.

Пока она занималась завтраком, он натянул штаны и фуфайку, подошел, соблазненный восхитительным ароматом еды, принюхался, сел за стол. Она объявила, что сначала надо сполоснуться, но до этого сходить в туалет, потому что воды осталось мало, так что помыться второй раз не получится. Прожив три последних года в таких ужасных условиях, они не заболели только потому, что тщательно соблюдали элементарные правила гигиены. Мальчик проворчал, что еще не хочет, но натянул пальто, ногой распахнул дверь, вышел.

За завтраком он снова расспрашивал о стране, в которую их отправят. Лиза с трудом припомнила, чему ее учили в детстве: благоухающие апельсиновые рощи, ливанские кедры… Иисус ходит по воде, «роза Шарона»… В ее памяти закон божий и география образовали причудливую смесь, последнюю она никогда не любила, и теперь чувствовала себя полной невежой. За окном начало светать, она бросила взгляд на ужасный двор, заваленный отбросами, на горы мусора вдалеке. «По сравнению со здешней жизнью, там рай. Нам будет хорошо. Вот увидишь».

Но Коля выглядел не очень радостно. Он сильно расстроен тем, что его лучшие друзья, Шурка и Бобик, не могут поехать, ведь они не евреи. Она знала и другую причину беспокойства: мальчик боялся, что потом их не сможет разыскать отец.

«Не волнуйся, он нас найдет. Они составят списки всех, кто уехал. Когда папа вернется в Киев, он получит точный адрес и сразу приедет к нам.» Лиза старалась, чтобы выражение лица и голос не выдали ее, и притронулась к шее, где висел крестик. Каждый раз она говорила себе, что еще не пришло время сказать мальчику правду: его отец не вернется. Когда они окажутся в безопасности, подальше отсюда, там, где можно начать новую жизнь, она все ему откроет.

После завтрака она использовала последние запасы воды, чтобы сполоснуть тарелки, вытерла их и положила вместе с другими вещами. Чтобы хоть как-то выжить, почти все пришлось заложить или продать, но то, что осталось, едва уместилось в стареньком чемодане. Пока на него не сел Коля, Лиза никак не могла защелкнуть замки. Для верности она обвязала его веревкой. К счастью, он был очень прочным, и в свое время обошелся ей недешево. Она потратила на него часть денег, подаренных отцом, когда ей исполнилось семнадцать. Лиза вспомнила, как уезжала из Одессы. Сегодня ее преследовало то же самое странное и неприятное ощущение, что и тридцать с лишним лет назад. Грудь казалась совершенно полой, и в то же время такой тяжелой, словно ее накачали свинцом.