Белый посох

Пока падучая звезда
Летит в стремительном паденьи,
Пока за нею борозда
Бежит светящеюся тенью,
Пока не кончит трепетать
Ее бессмертное сиянье, —
Успей за нею прошептать
Твое заветное желанье.

И наша встреча, как звезда,

Летучей искрой пробежала,
Но воля слабая тогда
Ее полета не сдержала.
И мне печально оттого,
Что был прекрасен светоч белый,
А я желанья своего
Шепнуть вдогонку не успела.

«Выходит месяц тусклый и угрюмый…»

Выходит месяц тусклый и угрюмый,
И тишина небесная растет.
Вечерний час, когда приходят думы,
И каждая сестру свою ведет.

Все реже жизни долетают шумы,

Деревья черные угрюмы и остры.
Вечерний час — когда приходят думы,
И каждая печальнее сестры.

«Пока вода родника…»

Пока вода родника,
Сбегает, спеша, с горы,
И зябнет в воде рука
Во время летней жары.

Я тоже всегда пою

При виде горных вершин,
Когда под эту струю
Иду подставить кувшин.

Пока не течет вода

В замшелый савойский сруб,
Я вижу в воде всегда
Улыбку счастливых губ.

Как будто Дух родника,

Что в этой воде живет,
Имеет вид двойника
И вместе со мной поет…

«Сегодня деревья встревожены…»

Сегодня деревья встревожены,
Высокие флоксы повалены,
И листик летит, будто кожаный,
Коричневый с желтой подпалиной,
А формой похож на миндалину…

Такая на свете сумятица,

За птицами облако гонится,
Каштаны спадают и катятся,
Ромашка как пьяная клонится
И ветка от ветки сторонится…

Без боли листва осыпается,

А кто ее знает — без боли ли?
А та, что на дереве мается,

За что ее долго неволили,

За что полететь не позволили?..

«Как просты, прекрасны и суровы…»

Как просты, прекрасны и суровы
Очертанья купола и ниш…
Отойди на время от земного,
Здесь, душа, ты Богу предстоишь.
Неподвижны свечи в полумраке,
Как цветы на восковых стеблях,
У порога бьют поклоны маки,
Шарит ветер в темных тополях.
Возле маков вьется повилика
И курит цветочный фимиам.
В полусвете проступают лики,
Ангел руки простирает к нам,
Белый ангел расправляет крылья,
Светотени по стенам дрожат,
Кажется — ещё одно усилье
И по камням крылья зашуршат…
Скорбны Богородицины очи
И печалит полудетский рот.
— Первозданный камень не обточен,
Словно это Вифлеемский грот.

«У вещей особая душа…»

У вещей особая душа.
Часть души того, кто их лелеял,
Кто осколки вазы, не спеша,
Терпеливо и любовно клеил,
Кто под вечер бронзовые бра
Зажигал в молчаньи и покое,
Кто любил по блеску серебра
Проводить ласкающей рукою.

И порою о вещах иных

Я читаю в выцветшем узоре.
Так в глубинах раковин немых
Дремлет шум неведомого моря.

«Муза промолвила робко…»