Белый сайгак

— Долго, сынок. Много лет искали.

— Почему же сразу не взяли меня? Мне там было так скучно, а одна тетя все время говорила, что я бедный, что у меня нет ни папы, ни мамы, что они умерли.

— Она не знала, сынок. Она так думала. А мы, видишь, все живые, и ты наш сыночек, ты наш Ногай! Гордое это имя, сынок!

Вот какова жизнь у людей. Час назад Мухарбию казалось, что несчастнее человека, чем он, нет на свете. Проклял он день своего рождения. И тут же — свет яркий, счастье. Кто мог бы подумать, а?..

— Ты почему плачешь, папа-дядя?

— Как же, сынок, не плакать? Я тебя так долго искал. Потерял надежду… и вдруг… Это я от радости, сынок. Пусть теперь делают со мной что хотят. Пусть на пенсию, пусть куда угодно, к дьяволу, пусть! Теперь мне ничего не страшно, сынок, родной мой!

— Ты ничего не боишься, папа-дядя?

— Ничего.

— И волка?

— И волка не боюсь.

— Почему?

— А потому, что ты у меня есть, ты, сынок! — И отец обнимает нежно прильнувшего к нему Ногая.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Однажды Мухарбий решил взять с собой мальчика, чтобы показать ему белого сайгака, о котором уже почти все знали не только в Терекли-Мектебе, но и во всей ногайской степи. Весть летит быстрее ветра. Кадрия очень просила не брать мальчика в степь, но этот смышленый, понятливый Ногайчик обнял ее, поцеловал и упросил, чтобы она разрешила ему поехать с отцом.

Мухарбий укатил, рассказывая по дороге мальчику сказку о белом сайгаке и о белой девочке. Родилась в одной ногайской семье белая девочка. Умерла у нее мать, и отец женился на другой. Мачеха не любила белую девочку, искала случая избавиться от нее. Девочку дразнили и взрослые и дети. Она пряталась дома, не выходила на улицу. Только иногда отец водил ее на прогулки. Может быть, потому, что она была несчастна, отец ее очень любил. И вот злая мачеха отвела белую девочку далеко-далеко в степь. Присели отдохнуть и поесть. Девочка так устала, что тотчас заснула, положив голову на подол стеганой шубы мачехи. Злая-презлая мачеха отрезала ножом подол своей шубы, тихонько встала и ушла. Бросила в степи девочку, эту маленькую беспомощную крошку. Радовалась, что удалось от нее избавиться.

Маленький Ногайчик прижался к Мухарбию и слушал сказку затаив дыхание.

— А меня ты но бросишь, отец? — спросил он вдруг.

— Ну что ты, сыночек! Разве это возможно! Я же тебя люблю. Лучше я умру, чем брошу тебя.

— А что было дальше? Девочка умерла?

— Нет, сыночек, послушай. Настала темная ночь. На небе ни одной звездочки, на земле ни одного светлячка. Проснулась девочка и стала звать отца. Но отец не отзывался. Девочка поняла, что спит не дома, а в степи. Услышала она вой волков и крик ночных птиц. Хищные птицы кружились над ней, но не тронули ее. Хищные звери окружили ее, но не сделали ей вреда. Мало того, они стали плакать вместе с девочкой и проклинать мачеху. «Даже мы, звери, не бросаем детей», — говорили они.

Девочка плакала-плакала и уснула. Утром солнце поднялось над землей, первый свой теплый луч послало девочке, чтобы ее согреть. В это время вышло в степь после ночлега семейство сайгаков. У одной сайги был маленький белый сайгачонок. Он, правда, был не такой уж маленький, уже щипал травку. Когда девочка проснулась, первым делом она увидела сайгачонка. Глазенки у него были любопытные, веселые. Мать-сайга расспросила у девочки, как она очутилась в степи. Девочка ничего плохого не сказала о мачехе. Она ведь не знала, что злая мачеха оставила ее здесь нарочно. У девочки было доброе сердце. Она не могла думать о людях так плохо. Наоборот, она думала, что мачеха, может быть, пошла за водой и заблудилась в степи. Белый сайгачонок первый предложил, чтобы взять девочку с собой в сайгачье стадо. Среди сайгаков нашлись несогласные, но если уж сама мать-сайга сжалилась и решила взять девочку, то и вся семья согласилась.

Девочка прихватила с собой и отрезанный подол мачехиной шубы. Все-таки добро. Так они и зажили вместе… С тех пор в степи не раз цвела полынь, не раз пролетали птицы крикливыми стаями, катилось перекати-поле под свист осеннего ветра. Девочка стала красивой девушкой с серебристыми волосами, а белый сайгачонок обернулся сказочным джигитом. И вот в один радостный день джигит повел девушку через степь в белый дворец с минаретами и бассейнами. Здесь они семь дней и семь ночей играли свадьбу и стали жить в мире и в согласии. Только одна печаль была у белой девушки — хотелось ей повидаться с отцом. Джигит разослал гонцов во все концы степи, и через три дня нашли старого отца девушки. Он жил по-прежнему со злой мачехой, но мачеха к этому времени совсем сгорбилась. И еще она ослепла с той самой ночи, как бросила падчерицу в степи. Сбылись в ту ночь проклятья зверей и птиц.

Стариков привезли к молодым.

Отец вел за собой на поводырской палке старую, седую, слепую махечу. Дочь сразу узнала отца, бросилась к нему. Отец объяснил дочери:

— С той ночи, как потеряла тебя в степи, ослепла от горя.

— Неправда, неправда! — закричали птицы и звери. — Девочка не потерялась. Злая мачеха бросила ее в степи на погибель, и мы прокляли злую женщину.