Белый Север. 1918

Как же Мефодиев много болтает… в постели, наверно? Не важно. Важно понять, что теперь делать. Вот сейчас эти подпольщики договорят… что, просто позволить им разойтись? Маруся ни разу не назвала имени собеседника и вряд ли знает его, Октябрь — это кличка, конечно же. По голосу Октября никогда не разыскать — обычный голос, чуть хриплый, прокуренный, наверно… А с Марусей что делать? Оставить на свободе нельзя и вернуть в тюрьму тоже нельзя… Вот просто так застрелить прямо здесь, на этой грязной окраине? Когда еще кто-нибудь зайдет в заброшенный склад и найдет тело. Боже, до чего же мерзко.

Максим осторожно выглянул в ведущий вниз проем. Обзор нижнего этажа перегораживала массивная лестница. Голоса звучали прямо под ним, но чтобы увидеть обоих и взять на прицел, нужно подползти к противоположному краю проема, пробравшись через наваленный здесь хлам. Либо просто пройти, тут шагов пять, это три секунды — но тогда они услышат.

— А про товарища Молота что скажешь? — сменил тему Октябрь.

— Да какой он нам товарищ… Ну, вернулся из Усть-Цильмы, но это все знают. У меня по нему ничего нового. Мы не встречаемся.

— Зря… Прощупать бы. Мутная с ним история. С одной стороны, вроде продался белым с потрохами, Ларионова расстрелял… С другой — мы до сих пор на свободе, и тебе он помог.

— Да не мне одной же! Сколько наших он из тюрьмы выпустил.

Максим едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Ложно понятый гуманизм… похоже, это не к одной только Марусе относится. Что же, теперь он прежних ошибок повторять не станет.

— Видать, на двух стульях пытается усидеть наш Молот, — раздумчиво сказал Октябрь. — Перед белой швалью выслуживается, поверил, что есть у них шансы… А когда Советы победят, станет юлить, мол, душой за вас болел все это время. И про Ларионова наврет, дескать, в самый Архангельск его тащил, надеялся, что мягкотелое правительство ограничится каторгой, но офицерье настояло на расстреле.

— Это так не похоже на него, — вздохнула Маруся. — Мне он говорил, будто бы потерял память.

— Чушь собачья! Не бывает такого. Юлит и пытается оправдаться… мог бы что поубедительнее выдумать, — задумчивый тон незнакомца стал жестким. — Знаешь, говорят — весна покажет, кто где гадил. Вот, значит, и показала. Все с ним понятно. Стало быть, Мария, знай: будет отдан приказ на ликвидацию этой мрази. Отомстим за Ларионова и товарищей.

И внезапно добавил брезгливо-пафосно:

— Противно с таким даже дышать одним воздухом.

Вот как. Ну что же… «Раз тебе противно дышать со мной одним воздухом, — подумал Максим с удивившим его самого спокойствием, — значит, ты и не будешь дышать со мной одним воздухом».

Достал из кармана наган, взвел курок. Никогда прежде он сам не стрелял в человека. Вряд ли получится убить чисто, с одного выстрела, как у военных. Но ничего, не боги горшки обжигают… пора привыкать. Его немного пугало, насколько эти мысли оказались естественны.

— Угощайся, — спокойным голосом принявшего решение человека предложил Октябрь.

— Нет, спасибо, не курю, — рассеянно ответила Маруся. — Послушай, а это окончательно, насчет Молота?

Потянуло дымом дешевого табака. Курящий человек расслаблен, и рука занята, что дает лишнюю секунду. А больше и не надо. Держа наган наготове, Максим пополз вокруг люка.

— Да, Мария. Так будет правильно. Чтобы никому не повадно было. Предателям — смерть.

Два метра до точки, откуда станет возможным выстрелить. В обоих.

— Правильно… — голос Маруси дрогнул. — Но, боже, до чего же мерзко…

Максим перекатился на свернутую сеть. Она натянулась, и сзади что-то с грохотом рухнуло на пол. Он не глядя выстрелил в сторону голосов. Взвел курок и выстрелил снова, так два раза. Пол в метре от его живота взорвался, и тут же, снова, еще ближе. Снизу отстреливались.

— Дом окружен! — Максим, оглохнув от выстрелов, не слышал собственного голоса. — Сдавайтесь!

Ответом ему стал выстрел — еще ближе. Стрелок не видел его, а вот Максим увидел обоих — на самом деле, только Марусю, Октябрь прикрылся ее телом. Кажется, оба целы.

— Ты привела облаву! — большевик утверждал, не спрашивал. — Сколько их?

— Н-нет… — прохрипела Маруся. — Я не…

Теперь, видя ее, Максим не мог стрелять.

— Предателям — смерть! — выкрикнул Октябрь.

Еще выстрел — и не вверх… Максим прыгнул в люк. Отшиб ступни об пол, но на ногах удержался. Тут же в него кто-то врезался… Маруся, понял он через мгновение. Тело Маруси, которое тут же рухнуло на пол. Максим только успел заметить кровь на ее ладонях…

А открытая дверь болтается на петлях. Ушел, гад!

Максим метнулся к проему и пальнул в спину бегущему человеку. Промах. Еще раз! Октябрь упал… нет, сука, перекатился и побежал дальше, стремительно исчезая в темноте. Максим наудачу послал ему вслед последние три пули из барабана, сунул в карман наган и выхватил браунинг. В погоню! Если Октябрь ранен — далеко не уйдет!