Белый Шанхай

— Она, конечно, первостепенная стерва, но мне ее все равно жалко, — сказал Дон. — Я заплачу Тони Олману, чтобы он вытащил вашу Нину из тюрьмы, — пусть это мне зачтется на том свете.

Когда Дон Фернандо услышал, что Клим тоже собрался в Нанкин, с ним чуть припадка не было.

— Куда тебя несет?! — орал он. — Тебе мало того, что она разбила твое сердце?

Действительно, ради чего надо было трястись в переполненном вагоне, слушать солдатский храп и опасливо коситься на винтовку в руках спящего парнишки? Она заряжена? Нет? Ее ствол был направлен прямо на Клима.

«Можно сколько угодно геройствовать: награды в любом случае не будет, — думал Клим. — Если я и спасу Нину, то не для себя и не для Китти, а для Даниэля Бернара».

Впрочем, глупо было задаваться вопросом «Что я с этого получу?» Клим уже получил десять лет страстной любви — а это не так мало.

4

В семь утра поезд подкатил к пригороду Нанкина, где располагались вокзал, порт и торговые предприятия. Наняв велорикшу, Клим и Тони направились в город.

Когда-то Нанкин был одной из величайших столиц мира, но пятьсот лет назад императорский двор перебрался в Пекин, и город постепенно пришел в упадок. От двухмиллионного населения осталось двести тысяч; на месте бывших кварталов темнели голые поля и шелестели бамбуковые рощи. Древние каналы давно высохли, и поперек улиц возвышались каменные мосты со скульптурами львов, давно истребленных в Китае. Однако величественная городская стена, самая протяженная в мире, все еще стояла, почти нетронутая временем, и на ее сторожевых башнях развевались цветастые флаги.

Тони увидел колонну арестантов с деревянными колодками на шеях и начал рассказывать Климу о том, что китайцы делают со своими преступниками. Многие казни были официально отменены, но судьи до сих пор развлекали и запугивали народ публичными экзекуциями — от закапывания живьем до срезания мяса по кусочку, пока не обнажатся кости.

Клим и слушал и не слушал. Зрение, слух и обоняние выхватывали ничтожные детали: Тони засмеялся, и от его верхних зубов к нижним протянулась ниточка слюны; из открытого окна послышался звук упавшей кастрюли; из корзины в ногах донесся нестерпимый запах копченой колбасы. Это была тюремная передача: по совету Тони Клим взял для жены продукты, теплое шерстяное одеяло, чулки, средство от клопов, англо-китайский разговорник и дезинфицирующее средство… Господи, как все это было неприменимо к Нине!

— А еще преступников сажают в бамбуковые клетки… — продолжал Олман, совсем забыв, кому и что он говорит.

— Заткнитесь, Христа ради! — рявкнул на него Клим и так стиснул руку Тони, что тот взвыл.

Начальник городской тюрьмы объяснил, что пароход «Память Ленина» был затоплен посреди Янцзы, команду в кандалах посадили в яму, а Фаню Бородину и ее сообщников уже отправили в Пекин.

— Ну что ж, здесь нам делать нечего, — сказал Тони, выйдя на улицу. — Поехали домой.

Клим молчал всю дорогу до вокзала. Молчал, пока Тони без толку бегал от кассы к кассе: железнодорожные служащие внезапно забастовали и все было закрыто. Молчал в порту, глядя на присыпанные снегом холмы и серые громады военных кораблей. Небо было низким — будто на землю упало мягкое войлочное одеяло.

— Кажется, мы тут застряли, — проворчал Тони. — Следующий рейс до Шанхая будет только послезавтра.

Единственный на весь город европейский отель оказался занят офицерами кавалерийского полка. В китайских гостиницах и подавно не было мест — все заполонили беженцы.

Тони и Клим вернулись в тюрьму и попросили начальника приютить их. Тот удивился, но все-таки выделил им камеру с печкой и даже без клопов.

— Здесь безопаснее, чем в гостинице, — сказал Тони и, осекшись на полуслове, участливо заглянул Климу в глаза: — Как вы?

Тот отер ладонями лицо.

— Ничего. Все в порядке.

Они поужинали припасами из корзины, Тони лег и сразу захрапел, а Клим еще долго не мог уснуть.

Странное это чувство, когда самое дорогое, что у тебя есть, в глазах остальных не стоит ни гроша.

Странное это чувство, когда ты вдруг осознаешь, что у тебя самое дорогое, — так ощущают внезапную нехватку воздуха.

Раньше, когда Нина уходила, когда Клим сам уходил, всегда имелся подстрочник: я могу вернуть и вернуться. Сейчас — беспомощность раненного в живот. Болевой шок, острое понимание, что из тебя вырвали кусок плоти и это необратимо. Учись, дорогой мой, жить с ампутированной сердцевиной.

Утром Клим и Тони проснулись, услышав ружейные выстрелы. Олман в одних кальсонах вылетел в коридор:

— Что случилось?!

Навстречу ему бежал начальник тюрьмы.

— Не выходите на улицу! — вопил он. Глаза его были полны ужаса. — Солдаты НРА ворвались в город!

Глава 28 Бронепоезд «Великая стена»

1

Каждый день в Шанхай прибывали все новые и новые суда с подкреплениями, и в заведении Марты гульба шла круглосуточно. Хозяйка вычисляла наиболее состоятельных гостей и «по секрету» сообщала им, что ночью в в «Гавану» приходит девушка в маске — платья все заграничные, из Европы, в ушах — бриллианты. А как танцует — умереть можно!