Белый Шанхай

— Будем пробиваться к союзникам, — буркнул Феликс.

Пахло гарью. Хлопья пепла летали в воздухе, как черные снежинки.

По платформе загрохотали сапоги, и к Феликсу подбежал отец Серафим.

— К тебе Ада приехала!

— Кто?!

— Она ждет тебя — там, на перроне.

Феликс выскочил из вагона и сразу увидел ее, стоящую в компании двух стрелков.

— Жив! — взвизгнула Ада и бросилась ему на шею. — Родной мой!

Он обнял ее трясущимися руками.

— Ой, дура! — горестно вздохнул отец Серафим. — Ты зачем сюда приехала?

— Я смотрю — она на велосипеде по перрону едет, — возбужденно рассказывал часовой. — Думал, шпионка какая, хотел ее подстрелить, а потом слышу — она по-русски кричит.

Феликс растерянно перебирал пальчики Ады.

— Что же мне теперь с вами делать?

— Я не могла без вас… — повторяла Ада.

Вокруг столпились солдаты.

— Уйдите все! Не стойте над душой! — взмолился Феликс.

Как быть? Отправить Аду назад через горящие, наводненные мародерами кварталы?

Совсем близко загрохотал пулемет.

— В укрытие! — крикнул Феликс и, схватив Аду за руку, втянул ее в вагон.

Тяжело дыша, они сели на тюки с песком, наваленные вдоль стены. Бронепоезд дернулся и, гремя, покатил по рельсам.

— Почему вы раньше не писали мне? — всхлипывала Ада. — Я так ждала! Так ждала!

Феликс обнял ее.

— Я человек военный: меня могли прихлопнуть в любой момент. Чего, думаю, вас зря беспокоить? А не убили бы, я б к вам вернулся.

Душа Феликса разрывалась от жалости к Аде, к себе и к боевым товарищам, которые непременно погибнут в ближайшие несколько часов. За что они боролись? Кому нужна их смерть?

Ответа не было.

4

Весь день бронепоезд передвигался по оставшемуся отрезку путей и обстреливал развалины, в которых засели красногвардейцы. Когда стемнело, Котляров приказал Феликсу готовиться к высадке:

— Ну, с богом! Скажите англичанам, что нас шестьдесят четыре человека и среди нас есть опытные артиллеристы, пулеметчики и военные инженеры. Мы можем влиться в состав Русского волонтерского полка и защищать иностранные концессии.

Машинист сбавил скорость, и Феликс с Адой выпрыгнули из вагона.

Скатившись вниз по насыпи, Ада вскрикнула: что-то холодное полоснуло ее по руке. Феликс зажал ей рот:

— Тихо!

Они побежали прочь от железной дороги. Под ногами хрустело битое стекло, из-за дыма было трудно дышать, а сквозь подошвы ботинок чувствовался жар тлеющих углей.

Несколько раз Феликс и Ада натыкались на неведомые отряды: кто это были — красногвардейцы, полицейские или солдаты губернатора, понять было невозможно.

— Если нас арестуют, будем говорить, что мы заблудились в китайском городе, — шепнул Феликс Аде и, помолчав, добавил: — Вы… то есть ты… пойдешь за меня?

Ада сжала его руку.

— Да! Мы поедем в Америку…

Феликс растрогано смотрел на ее лицо, освещенное пламенем пожара.

— Потом… все потом… — проговорил он и быстро поцеловал Аду в щеку.

5

Холодный дождь — лучший полицейский на свете. Всю ночь гремела стрельба, но к утру все стихло, и на улицах не осталось никого, кроме патрульных и очередей у газетных стендов, где вывешивали списки убитых.

Кто победил? Чем кончилось дело? — никто не знал. На мостовой валялась серая форма губернаторских солдат и красные повязки палачей.

Пропускной пункт на Баундэри-роуд вторые сутки осаждала толпа беженцев, мечтавших пробраться на территорию иностранных концессий. Поникшие шляпы и унылые зонты заполняли всю улицу.

Позади баррикады из мешков с песком стоял броневик. На него время от времени забирался британский офицер с зонтом и рупором в руках.

— Повторяю еще раз! — кричал он. — Китайским полицейским и военнослужащим входить на территорию иностранных концессий не разрешается. Запрещено носить флаги, транспаранты и любые вещи агитационного характера на любом языке. Запрещена любая военная форма, кроме перечисленных ниже…

Ада слушала его, с тоской глядя на обмотанные колючей проволокой ворота. Она была перемазана сажей с головы до пят; с волос стекали капли дождя, а на руке горел воспалившийся порез.

Феликс так и не смог выполнить поручение Котлярова: они с Адой два дня без толку метались вдоль оцепления. Из-за русского акцента их принимали за большевиков и гнали, обещая пристрелить. Точно так же от одного пропускного пункта к другому бегали брошенные солдаты губернаторской армии — израненные, голодные и продрогшие до костей.

Накануне Феликс и Ада встретили трех офицеров с «Великой стены».

— Все кончено, — сказали они. — Красногвардейцы подорвали бронепоезд и перебили всех наших. Кажется, только мы и спаслись.

— А как же отец Серафим? — ахнула Ада.

— Получил пулю в голову.

На Баундэри-роуд Феликс увидел стоящего в карауле Джонни Коллора, и тот пропустил его за ворота — переговорить с начальником поста.

— Я добуду вам пропуска! — пообещал Феликс Аде и офицерам, но прошел час, другой, а его все не было.

Наконец британского офицера на броневике сменил Джонни Коллор.

— Представители белой расы, в том числе русские военнослужащие, могут войти на территорию Международного поселения! — крикнул он в рупор.

Толпа всколыхнулась. Китайцы, знающие английский язык, начали переводить его слова.