Белый Шанхай

Закат. В небе желто-алые мармеладные слои мешались со столбами дыма.

– Демонстрация сегодня была, слышь, Бастер? – говорил Джонни. – Требовали разыскать тех, кто перебил рабочую гвардию. А военные по ним – из пулеметов. Шестьдесят шесть покойников, триста шестнадцать раненых.

Ветер теребил вороньи перышки.

– Победили мы их – теперь не скоро оправятся.

Раньше Коллор часто разговаривал с Бастером, но потом появилась миссис Уайер. Он торопился к ней, ругал себя; краем глаза глядел на небо, где маячил одинокий вороний силуэт: «Эх, прости, брат!»

Все вернулось на круги своя: крыша, пиво, закат и длинные рассказы о том о сем.

– Чан Кайши теперь «просвещенный, решительный и дальновидный политик» – так во всех газетах пишут. А совсем недавно наши разве что зад его портретом не подтирали. Они ему – деньги, он им – гарантии, что ни черта в Китае не поменяется для белых людей. Он свое Национальное правительство организовал, и старушка Англия с США его поддержали. Учись, брат, политику делать!

Коллор помолчал, потом вспомнил, что принес Бастеру гостинец. Лиззи как-то сунула ему в карман печенье.

– На-ка, брат, поклюй. Вкусно? Вот видишь, и тебе от миссис Уайер кое-что перепало.

Глава 78

1

Нина не верила в пользу радио, а зря: если бы Бинбин не услышала прощальные слова Клима, не уговорила Го подделать доверенность Ван Шоухуа, все сложилось бы иначе. Полковник Лазарев тоже помог: спланировал и разыграл выступление перед советским консульством, чтобы показать большевикам, что Клим для них – свой.

Клим не решился оставлять Китти в Шанхае, взял ее и Валентину с собой. С горем пополам добрались до Пекина, поселились в гостинице рядом с Посольским кварталом.

Жара, пылища. Китайцы смотрели неприветливо. Белые люди – враги: хоть из Советской России, хоть с Запада. Приказчики в лавках отводили взгляд – притворялись, что не замечают. Не грубили, но старательно презирали.

Пекин – город стен. Все – от крошечных домиков до императорского дворца – обнесено высокими заборами. Только глянцевитая черепица мелькает сквозь ветви деревьев.

Клим постоял перед черной дверью в ограде: растрескавшееся дерево, позеленевшие бронзовые ручки.

Плана у него не было. Имелась лишь подправленная Го записка от Теодора Соколова. В ней значилось, что Клим командируется в Пекин, чтобы помочь спасти видного советского работника Нину Купину.

Он взялся за тяжелый молоток, висевший на цепочке, и постучал в дверь. Открыл белый парень, похожий на студента.

– Вам кого? – спросил по-английски.

Клим объяснил, что ищет Заборовых.

– Погодите.

Парень затворил дверь и ушел. Клим ждал минут десять. Наконец послышались шаги, лязгнул засов.

– Клим, вы?! – То ли Паша, то ли Глаша кинулась ему на шею. – Какими судьбами? Вот уж не ожидала! Пойдемте, пойдемте… мы вас сейчас завтраком накормим.

Одноэтажный дом, выстроенный вокруг внутреннего дворика. Раскидистое дерево, пруд размером чуть больше ванной. В тени – стол с самоваром.

Седовласый мужчина в вышитой рубахе поднялся навстречу Климу, поглядел серьезно.

– Все свои! – закричала вторая мисс Заборова. – Это товарищ из Шанхая.

Девчонки ничуть не изменились – были порывисты и горласты. Только стрижки у них другие – покороче.

Клим был любезен и в меру сдержан. Объяснил, что готов идти в советское посольство и приступить к работе. Хозяева переглянулись. (Переиграл? Или начал распинаться не перед теми людьми?)

– Вы ничего не знаете? – спросил Валерий, парень, похожий на студента. – Наше политическое представительство разгромили. Маршал Чжан Цзолинь велел солдатам расстрелять китайских служащих, а советских держат в тюрьме по обвинению в подрывной работе. Мы тут отсиживаемся на полулегальном положении. В посольство даже не суемся, чтобы не провоцировать китайцев.

Подул ветер, и с дерева на скатерть упала тонкая ветка с шишечками.

– Так что же?.. Как же теперь?.. – проговорил Клим и не закончил вопроса.

Ты пытаешься сделать все, что в твоих силах, чтобы отвести свою маленькую беду. А для них это – муравьиные страсти. У них если беда – так в сверхтяжелом весе, в мировом масштабе. Рубцов (седой мужчина в вышитой рубахе) говорил, что военачальники Гоминьдана клялись в верности идеям ленинизма, но, как только Чан Кайши взял верх, тут же переметнулись к нему. Советские инструкторы один за другим уезжали домой. Оставаться в Китае было опасно.

– Они ведут наступление на нас по всем фронтам, – сказал Рубцов. – Английская полиция устроила налет на наше торговое представительство в Лондоне. В Варшаве убили советского полпреда, на китайской границе что ни день – провокации.

– Империалисты всего мира сговорились между собой… – подхватил Валерий.

У него на запястьях был длинный черный пух, так не вязавшийся с его полудетским лицом. Барышни Заборовы смотрели на Валерия с обожанием – наверное, вечерами, после партийной работы, здесь крутился партийный роман.

– Мне нужно составить отчет о ходе дела Бородиной, – произнес Клим. – С кем мне поговорить на этот счет?

Ему не ответили. Рубцов в который раз прочитал письмо от товарища Соколова. Поднял глаза на Клима: