Белый шум

Казаринов схватился за документы, привезенные Чижовым, и принялся их изучать. Вычитал договоры, хотя особой нужды в этом не было – на каждом стояли росписи юриста и главного бухгалтера, потом проверил сметы и, найдя пару мелких ошибок, позвонил в офис и устроил выволочку начальнику производства. Оставались еще бумаги, но услышав, что на свою половину вернулась Элла, Казаринов поднялся из-за стола и вышел на кухню.

– Хочешь чаю? – предложил он. – Я заварю.

– Давай попьем, – кивнула Элла. – Только я заварю сама, с травами.

А когда в пузатый чайник кинули заварку и какие – то сушеные травы и залили кипятком, раздался звонок домофона.

– У тебя постоянно гости. Мужчины, – недовольно хмыкнул Казаринов, уставился в окно, где по дорожке к дому приближались вчерашний доктор Лермонтов и высокий красивый мужик с завязанной в узел гривой светлых вьющихся волос, – Гоша Каземирский, мать вашу!

– Шли мимо, дай, думаем, зайдем, – хрипло возвестил Гоша. – Чаем напоишь, Элка?

– Как раз вскипел. Мы пить собирались, – улыбнулась она.

– Мы? – удивился Ломакин, заглядывая на кухню, и, увидев Казаринова, заметил – У тебя гости, в ночи!

– Ломакин, купи селедку и ей пудри мозги, – отмахнулась Элка и раздраженно представила: – Влад, это Миша Ломакин, у него твой одноклассник жену увел.

– Конькова, – фыркнул Мишка, без стеснения усаживаясь к столу, – как всегда, емко и кратко. Только он ее у меня не уводил. Мы уже развелись тогда.

– И ты женился на отвратительной мымре, – Элка поморщилась. – Ей еще твои стихи нравились… фу – у – у!

– Мои стихи нравятся всей России, – напыщенно заявил Ломакин и, подняв крышечку чайника, потянул носом. – Ты опять коровий помет заварила, Элка? – пожаловался он и попросил сердечно: – Налей мне обычной заварочки, любовь моя!

Влад почувствовал, как внутри все передернуло от этой задушевной беседы. Даже захотелось подняться и дать в лоб доморощенной звезде. Но вспомнив про разные весовые категории, Казаринов счел за благо сдержаться.

– Как ваша нога? – участливо поинтересовался доктор Некрасов. – Воспаления нет?

– Легче, – прошептал Казаринов. – Тяжело ступать, но заживает.

– У этого пса хватка железная и зубы отравленные, – тут же встрял Ломакин. – У меня плечо полжизни заживало, чуть инвалидом не стал, – пожаловался печально. – Вот такие шрамы остались! – растопырил он пальцы. – Пришлось потом до локтя татуировкой забивать.

– Да у тебя плечо меньше, чем ты показываешь, – хмыкнула Элла. – Сейчас Джона позову, пусть проверит, как зажило.

– Если он ко мне сунется, ну или к Ромке с Ниной и Катей, я его точно пристрелю!

– Ты еще Цесаркина забыл, – хохотнул Некрасов. – Всю их семью перебрал.

– Этот крендель сам за себя постоит, – весело отмахнулся Ломакин. – У него тоже тату. Руны, как у Нинки. А у меня медведь. Ничем другим шрамы после этой собаки Баскервилей забить не получалось. Вот, смотри, – рыкнул он Казаринову и, стащив с головы свитер, показал левый бок, где на предплечье раскрыл пасть и обнажил два ряда острых зубов бурый медведь.

– Как живой, – заметил Казаринов. – Отличная татуировка!

– Еще бы чуть – чуть и выгрыз бы тебе Джоник сердце, – хмыкнул доктор.

– Молчи, Достоевский, – захохотал Ломакин.

Воспользовавшись моментом, Влад тихо шепнул Элле:

– Спроси его про Леонида. Они с Кристиной знали друг друга.

– Чокнулся, что ли? – шикнула на него Элла.

– Вы что там шепчетесь? – строго поинтересовался Ломакин. – Думали, ребенка спать уложили, а сами как кролики… Не выйдет!

– А ты не хочешь сняться в рекламе? – неожиданно осведомилась Элка. – У Влада такой проект вырисовывается гениальный. Нужен кто – то с радио «Шансон».

– А что рекламировать? – насторожился Ломакин, уже в уме прикидывая, как подороже себя продать.

– Сеть магазинов «Компьютерный вальс», – счел нужным вмешаться Казаринов, внезапно ощутив, как на душе становится тепло. Элла его похвалила. – Это наши местные ребята. Поддержи индустрию края.

– Да знаю я, – хмыкнул Ломакин, а потом не мигая уставился на собеседника. – И тебя тоже знаю. Вернее, какой суке ты родственником приходишься…

– Приходился, – рыкнул Влад и добавил горько: – Тебе проще, Гоша. Ты давно знал, а мне только на днях стало известно. Я, можно сказать, сестру второй раз потерял.

– Я не верю. Ни одному слову не верю, – разозлился Ломакин и поднялся из-за стола. – Пошли, Юрец, плохая здесь компания. Не с теми людьми ты связалась, Элла.

– Влад действительно не знал, Миш, – миролюбиво вступилась она. – И он не Кристина. Нельзя всех под одну гребенку грести!

– Вот ты дурная у нас, Конькова! – рявкнул Ломакин и добавил грустно: – Нину попрошу, пусть тебе в уши надует.

– Так нас Цесаркины и познакомили, – фыркнула Элла, пытаясь загасить назревающую ссору. – Влад и Дениска учились в одном классе.

– Разберемся, – насупился Ломакин и побрел к выходу.

– Гоша, а кто такой Леонид? – внезапно брякнул Казаринов. – Кристина упоминает в своих записях, что он ей угрожает.

Ломакин на минуту задумался и, поморщившись, бросил: