Белый слон

Из дальнего конца коридора уже подвалили недокурившие и накурившиеся зрители первого акта: перебивая друг друга, они взахлёб излагали его содержание дежурному офицеру... Я молча мял в руке Хельгину шаль, выслушивал различные версии происшедшего и медленно свирепел.

- Ну чего стал-мандал? - крикнули сзади. - Она же там без платочка! Замёрзнет!

Сжав кулаки, я стал поворачиваться. Этот-то не на службе...

- Лоп-пух... - выговорил дежурный офицер (он уже заикался от хохота). - Дыг... Догоняй!

Я снова слепо глянул на него - понял - благодарно ухмыльнулся деревянным лицом и бросился догонять.

- Десять минут! - крикнул мне вдогонку дежурный офицер. - На подписание мирного договора!

- И на миротворчество! - добавили сзади. (Кажется, я узнал голос чижика-пыжика...).

Глава 5. "Ты не услышишь"

- Ты умный, - сказала Хельга. - Ты умеешь целоваться. Обними меня!

Она ждала меня у старого трамвайного кольца. Плащ у неё был застёгнут на все пуговицы, поясок аккуратно завязан, волосы были рассыпаны по плечам, а глаза смеялись.

Я молча протянул ей шаль. На бегу я успел немного подумать.

"Обиделся?" - спросила она глазами.

"Не на тебя", - ответил я, продолжая протягивать шаль.

Мы были здесь не одни. Было время обеда, час пик. Переполненные конки и автобусы проносились, не останавливаясь, и пешеходы, взалкавшие стать пассажирами, сновали от остановки до остановки челночными рейсами. Отчаявшиеся просто ждали, а самые отчаянные уходили пешком. Нас то и дело толкали.

Она подошла ко мне вплотную и погладила меня по щеке. Я вздохнул, набросил на неё шаль и свёл концы под подбородком.

Она права: мы здесь наедине.

И у неё зелёные глаза.

Но я успел подумать.

- Спасибо, - сказал я. - И... ты извини, но всё это было зря. Я должен вернуться.

"Зачем?" - спросила она глазами.

Ответ у меня уже был сформулирован, и я ответил:

- Я офицер. Я получил повестку. Наконец, я женат и люблю жену. А на неё будут показывать пальцем и говорить: вот идёт жена дезертира!

"Неправда!" - сказала она глазами и повторила голосом:

- Неправда!

- Что именно? - уточнил я.

"Почти всё" - глазами. И голосом: - Почти всё.

Да, может быть, и так, подумал я, вспомнив белого слона и звёздочки на барьере. Но я обязан считать себя офицером, и повестка была - со всеми вытекающими. Остальное неважно.

Я повернул руку и посмотрел на часы. Тринадцать тридцать восемь остаётся меньше семи минут. И ещё добежать.

- Тебе что-то известно?.. - я продолжал держать концы её шали. (Женщин с такими глазами надо сжигать на кострах.) - Ты что-то знаешь об этом деле?

Подъехала конка и, скрипя рессорами и тормозами, остановилась. Она была почти пуста. Это была частная конка, и садились в неё неохотно, потому что из двух лошадей, запряжённых цугом, лишь одна была здоровая - вторым был "пегасик". Такая пара может понести.

- Знаешь или нет?

"Знаю. Всё". - И голосом: - Всё о тебе.

- Тогда расскажи. - Я снова посмотрел на часы.

Хозяин конки уговаривал толпу: "Смирнёхоньки - из одной кормушки едят, садитеся, господа, не бойтеся, у меня баба на что трусиха, а что ни воскресный день - на базар катаю..."

- Ты не услышишь, - сказала Хельга. - Ты сейчас глухой.

Она мягко отстранилась от меня, стянула шаль на плечи и, подойдя к "пегасику", стала чесать ему за лопаткой, там, где росло рудиментарное крылышко. Уродец по-птичьи закинул голову на спину, зажмурился и звонко застонал.

- Хельга!.. - я снова посмотрел на часы. - Понимаешь, ещё четыре минуты, и я дезертир. Скажи мне хоть что-нибудь. Хотя бы на прощанье.

- Беги... - сказала она, не оборачиваясь и продолжая почёсывать. Расквась им физиономии - юношам, которые смеялись над тобой. Они тебе сочувствовали и завидовали, но ведь смеялись! Ты разгневан праведно, беги. Убей кого-нибудь. Служивого, отпустившего тебя попрощаться: он тоже смеялся. Отними у него оружие и убей. - Хельга взглянула на меня через плечо. Её глаза говорили совсем другое - но я не мог разобрать, что именно. Вот зачем ты решил вернуться. Все остальные причины ты придумал потом.

- Нет, не придумал! Вспомнил!.. Ты почти заставила меня забыть, но я вспомнил!

"Ласковый, господа, - вещал возница, - гляньте, какой ласковый, с любой животиной душа в душу, барышня красивая и та не боится, а вы чего же..." - Конка постепенно заполнялась.

Хельга отошла от "пегасика" (он шумно вздохнул и свесил голову, кося на неё влажным голубым глазом) и снова подошла ко мне вплотную. Взяла меня за запястья и, оттянув их книзу, прижала к своим бёдрам.

Глаза в глаза и губы в губы.

- Ты просил: на прощанье, - сказала она. (А глазами...) - Это было на прощанье. - (...глазами она говорила...) - Виктор, я не хочу с тобой прощаться! - (...то же самое!)

Мне стало трудно дышать.

- Зина предлагала тебе остаться на чай, - объявила Хельга. Предлагала?

"Да", - ответил я. (Глазами. Говорить я ещё не мог.)

- А знаешь, зачем?

"М-м... нет. А что?" - Я повёл плечом.

- Она хотела, чтобы ты отсиделся у них в "удобствах".

Я подумал.

"Возможно. Но, видишь ли, я..."