Белый тапир и другие ручные животные

Свидание с Виа было отрадным, а расставание до того горьким, но трудно даже описать. Завидев меня, Виа от радости громко закричал и начал извиваться. Такое проявление чувств тронуло меня до глубины души. Я вошел к нему в загон с бассейном 5X5 метров, и Виа явно подумал, что мы вместе вернемся к «райским водопадам». Увы, это было невозможно. Километровый вал ила грязи отделял наш бывший лагерь от проезжей дороги, и дожди без конца затопляли когда-то столь уютную площадку. К тому же директор Тринидадского зоопарка взялся осуществить сложную таможенную процедуру только потому, что посчитал Виа подарком от меня. Мистер Шинглер чрезвычайно любезный человек, однако я тщетно пытался заговорить о том, чтобы выкупить Виа или хотя бы обменять его на выращенного в неволе бенгальского тигра. А ведь на Тринидаде, где около тридцати пяти процентов населения — индийцы, бенгальский тигр был бы отличной приманкой для посетителей. Виа сразу же завоевал такую популярность, что мальчишки, по словам Шинглера, вырыли лазы под забором, чтобы каждый день бесплатно смотреть на своего любимца.

Естественно, Виа не мог взять в толк, как это я, его лучший друг, приехав наконец, тут же ухожу, а его опять бросаю. Глаза выдры выражали такое разочарование, такое горе, что у меня сердце сжалось. «Я и теперь не могу вспомнить о ней без боли…» Что правда, то правда, невыносимо знать, что друг считает тебя предателем.

А ведь если на то пошло, что я мог предложить Виа взамен? В зоопарке Порт-оф-Спейна его кормят свежей рыбой, климат подходящий, и люди не желают ему смерти, чтобы корысти ради содрать с него драгоценную шкуру, а любуются его гибкими движениями и добрым нравом. По-моему, Виа теперь выполняет важнейшую миссию. На Тринидаде нежным ростком пробивается сочувственный взгляд на природу и ее охрану, и, конечно, этот росток крепнет от доверия, с каким Виа относится к ребятишкам, виснущим на ограде вокруг его бассейна. Быть может, кто-то из этих ребятишек, став взрослым, научит и других тринидадцев ценить удивительную природу острова, судьба которой пока что мало кого волнует.

С новым снаряжением я возвратился в Рупунуни, чтобы проследить, как воздействует на фауну дождливый сезон, а заодно позаботиться об устройстве хохлатого орла и тапиров. Атти сумел выходить орла, физически птица была в прекрасной форме, перья почти отросли. Но как же орел изменился психически! Местные жители, особенно дети, тыкали в него палками, дразнили и всячески пугали, теперь он даже меня панически боялся. Прискорбная перемена, но для будущего птицы чрезвычайно полезная. Уж она-то больше никогда в жизни не доверится человеку, ее никто не поймает!

Орел получил свободу и улетел, унося с собой верное представление о среднем обывателе. Надеюсь, он и теперь наслаждается вольной жизнью в какой-нибудь зеленой, изобилующей дичью долине между гребнями гор Кануку, вместо того чтобы томиться в клетке в Джорджтауне или в одном из зоопарков США, куда он скорее всего был бы продан. Да-да, из достоверных источников мне стало известно, что директор Джорджтаунского зоопарка мистер Ханиф намеревался «экспроприировать» и орла, и тапиров, а также что несколько североамериканских зверинцев давно уже мечтали приобрести знаменитого гвианского орла-обезьяноеда. Надо ли говорить, что на белого тапира — единственного в мире! — сразу нашелся бы покупатель. Крупные зоопарки не пожалели бы отдать десятки тысяч долларов за такую редкость.

А главный предмет моих тревог, Бранку и Бруно, ничего не подозревая, знай себе хозяйничали в саду Джефа Ломаса позади магазина, столь хорошо известного большинству местных вакеро (так здесь называют ковбоев). Кроме тканей, консервов, зеркал, пил, спиннингов, шляп, радиоприемников и прочих товаров первой необходимости, для кентавров экватора, дни которых проходят под знойным солнцем пыльных ранчо, здесь есть ПИВО. Джеф не лишен чувства юмора, и он рассказал мне, как один томимый жаждой вакеро, не успев управиться с десятой банкой, вдруг стукнул ею о стойку и отупело воззрился на дверь за спиной хозяина. Там, в нарядной рамке из гардин, возник… тапир! Зверь смотрел прямо на клиента, и тот мог бы поклясться, что он крутит хоботом, совсем как живой. Вакеро протер глаза, поглядел еще раз — слава богу, немыслимое видение пропало! Бруно — это он вошел в лавку через заднюю дверь — вежливо посторонился, чтобы и Бранку мог взглянуть на новый для них уголок окружающего мира. И когда наш пастух, облегченно вздохнув, допил свое пиво, его глазам снова предстал тапир. Да какой — белый, нет, даже РОЗОВЫЙ! Загорелый вакеро слегка побледнел и вытаращил глаза. Некоторое время взгляд его переходил с небывалого монстра на банку и обратно, наконец, надолго зарекшись пить пиво, он поспешно проковылял к своей верной лошадке и ускакал домой.