Белый Тигр

Я отнес чемоданы Мангуста в купе, купил ему с лотка досу[31] — его любимое лакомство в поездке, только прежде, чем подать, развернул, выковырял всю картошку и побросал прямо на рельсы. От картошки у Мукеш-сэра живот пучит. Слуга обязан четко знать, что собой представляет пищеварительный тракт хозяина от кончика языка до прямой кишки. 

— Погоди-ка, — говорит Мангуст. — У меня для тебя есть распоряжения.

Сажусь на корточки в уголке купе.

— Балрам, здесь тебе не деревня.

— Да, сэр.

— В Дели надо соблюдать закон. За тобой приглядывает полиция.

— Да, сэр.

— Заметил, всюду понатыканы памятники Ганди и Неру? Вместо глаз у них телекамеры. Через них полиция наблюдает за машинами. Полицейским видно все, что ты делаешь, ты понял?

— Да, сэр.

Мангуст хмурится. Думает, что еще сказать. 

— Когда ты один в машине, всегда выключай кондиционер.

— Да, сэр.

— Не включай музыку, когда один в машине.

— Да, сэр.

— В конце каждого дня сообщай нам показания одометра, мы должны убедиться, что ты не гонял машину зря.

Мукеш-сэр обращает суровый взгляд на мистера Ашока:

— Братец Ашок, тебя тоже касается. Тебе контролировать шофера, когда меня не будет. 

Но мистер Ашок уткнулся в сотовый. Он опускает руку с телефоном и говорит:

— Шофер наш — парень порядочный. Он же из нашей деревни. В Лаксмангархе я видел его родных. 

И опять принимается тыкать в кнопки. 

— Не надо так. То, что я сказал, очень важно. Это тебе не шуточки, — говорит Мангуст. 

Но мистер Ашок пропускает его слова мимо ушей — он целиком поглощен телефоном. 

— Одну минуточку. У меня разговор с нью-йоркским приятелем.

Шоферы по-своему делят людей. Некоторым лучше всего подходит «первая скорость» — стронуть дело с места, это они могут, но сразу выдыхаются.  Мистер Ашок был во всем «первая скорость» — вот разве к своему сотовому быстро не охладевал. 

Глядя на него, я вдруг сделал для себя два удивительных открытия сразу. Во-первых, оказывается, можно «говорить» по мобильнику, если просто жать на кнопки. Даже если человек в Нью-Йорке. До чего все-таки наука дошла!

Во-вторых, я понял, что мистер Ашок, высокий, широкоплечий, красивый мужчина (через несколько минут отзвучит свисток, поезд в Дханбад отправится, и этот мужчина станет моим единственным хозяином), — человек слабый, беспомощный, не от мира сего, начисто лишенный инстинктов, которые настоящие хозяева всасывают с молоком матери. 

«В Лаксмангархе мы прозвали бы его Агнец», —мелькает в голове.

— Что скалишься как осел? — одергивает меня Мангуст, и я рассыпаюсь в извинениях. 

В тот же день в восемь вечера мистер Ашок передал мне через другого слугу:

— Балрам, через полчаса будь готов. Мы с Пинки-мадам выезжаем в город.

Опоздали они минут на сорок пять. 

Клянусь, стоило Мангусту уехать, как юбки сразу стали короче.

Уселась сзади — и полгруди напоказ. Как гляну в зеркало заднего вида, так совестно делается. 

Посудите сами, сэр. С одной стороны, я человек молодой и здоровый, так что клюв торчком. А с другой — хозяева тебе вроде отца с матерью, а ты вожделеешь хозяйку.

Совсем не смотреть в зеркало? В аварию попадешь.

Представьте себе, господин Премьер, что вы за рулем, движение плотное. Опускаете стекло — а тут грузовик. И выхлопная труба прямо вам в лицо дымит, дышит жаром.

А теперь пересядьте на место пассажира и осознайте, что такая жаркая труба пыхтит у вас под носом в салоне машины.

Эта труба — я.

Как хозяйка напялит свое коротенькое черное платье — клюв у меня тотчас торчком. Ненавижу себя за это, а поделать ничего не могу. И это платьице ненавижу.

* * *

Под конец месяца поднимаюсь в квартиру. Он сидит на диване в одиночестве под оправленной в рамку фотографией парочки мерзких шавок. 

— Сэр?

— А? Что случилось, Балрам?

Месяц прошел.

— И что из этого следует?

— Сэр... мое жалованье.

— Ах да. Три тысячи, верно?

Вытаскивает свой туго набитый банкнота ми кошелек и кладет несколько бумажек на стол. Я хватаю деньги и кланяюсь. Из распоряжений брата мой господин, как видно, не все пропустил мимо ушей, а то с чего бы ему спрашивать:

— Ты ведь часть отправляешь домой, так? 

— Всё посылаю, сэр. Оставляю себе только на еду и воду, а остальное — им.

— Отлично, Балрам. Отлично. Семья — дело хорошее.

В тот же день часов в десять вечера захожу на торговую площадку. Она совсем рядом с «Букингемским Дворцом, корпус В», только свернуть за угол. Нужная мне лавка — самая последняя. На вывеске большими черными буквами написано на хинди:

«АКЦИЯ» — МАГАЗИН АНГЛИЙСКОГО АЛКОГОЛЯ

ЗДЕСЬ ПРОДАЕТСЯ ИНОСТРАННЫЙ АЛКОГОЛЬ ИНДИЙСКОГО ПРОИЗВОДСТВА

В магазине — как всегда в таких заведениях по вечерам — целое побоище, люди тянут руки к прилавку, шум стоит невыносимый. Продавцы еле шевелятся, путают, кто что хочет, крика от этого еще больше, дело доходит до драки. Проталкиваюсь через толпу, работаю локтями, раздаю тычки — и вот я у цели.

Протягиваю продавцам деньги и ору:

— Виски! Самое дешевое! Живо! А то кому-то сейчас не поздоровится!