Белый трибунал

— Потому что никто здесь не страдал так, как я, — поведала им Эстина. — Никто не подвергался таким ужасным преследованиям, как я. Слушайте, если бы вы знали, что мне пришлось вынести в последнее время, вы бы не совали мне эту смешную нашивочку, вы бы поставили мне памятник на площади Сияния! Вы бы называли в мою честь здания, корабли, детей и все такое! Понимаете, мне дорого стоили мои отвага и великодушие. Я претерпела ужасные и незаслуженные мучения. Хуже того, меня преследовало привидение. Вы не понимаете, о чем я говорю, так что я объясню. Все вы помните — ну, кто помоложе, вроде Киселька Квисельда.

Может и не помнить, но большинство помнит, что я когда-то была замужем за колдуном, благородным ландграфом Равнаром ЛиМарчборгом. В основном благодаря моему свидетельству он и предстал перед правосудием тринадцать лет назад, и за это меня справедливо восхваляют.

Но разве мне дали почивать на заслуженных лаврах?

Нет, не дали. Недавно Равнар вернулся, чтобы мучить меня! Представляете, он вел себя, словно несправедливо обиженный. Жаловался, будто я лжесвидетельствовала, когда присягала, что видела его за колдовскими обрядами. Ну, правда, я никогда не видела этого собственными глазами, но разве это важно? Ведь всем известно, что он был виновен . Все это знали, хоть он и притворялся таким добродетельным. А сам был жестоким, бесчувственным чудовищем — никто не знал этого лучше меня. Он никогда обо мне не думал! Он был виновен! И когда я, тринадцать лет назад, предстала перед Белым Трибуналом и присягнула, что он виновен, я служила высшей правде! Так сказал мне судья ЛиГарвол, а кому лучше знать, как не ему! И все равно было ясно, что Равнара не спасти, так разве я виновата, что спасала себя? Кто из вас поступил бы на моем месте иначе?

А за остальное я не в ответе. Мне очень жаль, что его подвергли Великому Испытанию, правда, но ведь это не моя вина. И за его мальчишек я не отвечаю. Тем более что они тоже были ко мне жестоки, и наверняка занимались колдовством вместе с отцом. Они были ужасно на него похожи! Так что сами видите, — закончила Эстина, — я ничем не заслужила таких страданий. Если бы не искусство опытного врача, не знаю, дожила ли бы я до сегодняшнего дня. Я претерпела ужасные страдания ради своей страны. Я принесла в жертву больше, чем любой из вас, и потому знаю, что заслуживаю этих почестей, и еще большего.

Эстина замолчала, тяжело переводя дыхание. Несколько секунд не было слышно ни звука: ни шепота, ни кашля, ни даже вздоха. Какое странное, право, молчание. Почему ей не хлопают? Среди множества окаменевших лиц Эстина отыскала взглядом лицо мужа. То, что она увидела на этом лице, заставило ее похолодеть.

Удивительное выражение, почти страшное. Почему, ради всего святого, он смотрит на нее, словно на какую-то гадкую диковинку в палатке шарлатана? Почему его губы кривятся в гримасе отвращения, а в глазах горит… что? Презрение? Ужас? Что он мог увидеть или услышать?

Она мысленно прокрутила в голове все, что сказала вслух, и только теперь, кажется, поняла смысл сказанного. И поняла, что натворила.

Губы Эстины двигались, но с них не срывалось ни звука. Голос, минуту назад звучавший так свободно и легко, застревал в сведенном судорогой горле. А ей так нужно было заговорить, взять обратно те безумные слова.

Я не понимала, что говорю , — хотелось выкрикнуть ей. — Это все неправда! Я обезумела. Была пьяна. Меня околдовали!

Она снова попыталась заговорить, все так же безуспешно, и ее охватила паника. Эстина знала, что погибла, если не заставит их понять.

Но они и так понимают , — произнес внутри нее спокойный, смутно знакомый голос. — Прекрасно понимают .

Кошмар. Опять вернулись кошмары. Вот-вот появится Равнар ЛиМарчборг и назовет ее глупой куколкой. Страшно, но ведь это все только снится. Эстина крепко зажмурилась. Через мгновение открыв глаза, она обнаружила, что картина перед ней осталась неизменной — и ужасающе реальной. Нет… кое-какие перемены были. На лицах некоторых слушателей изумление медленно сменялось враждебностью. А Крейнц… его лицо… его взгляд… хуже, чем ярость, хуже, чем презрение, его взгляд стал таким…

Чужим . Тот же спокойный, правдивый, до боли знакомый голос. Непричастным .

И она поняла, без тени сомнения, что больше не существует для Крейнца. Он никогда ее не простит, никогда больше не будет ее мужем. Между ними навсегда оборвана всякая связь.

Она невольно отвернулась — и тут же наткнулась на непроницаемый взгляд верховного судьи. Уже сейчас, подумалось ей, он представляет, как проводит Великое Испытание. Ей вскоре представится возможность узнать, как это бывает на самом деле.