Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

Алексей Басманов узнал об этом. Он не имел возможности догнать и разбить всю орду крымского хана, но решил атаковать отряд Мамая. Малые русские дружины напали на врага с фронта и флангов. Татары дрались недолго. Мамай был разбит наголову, более пятисот его воинов сдались в плен.

Это была общая победа Басманова и Федора Татева. Их немногочисленные войска остановили крымцев, не дали им прорваться в центральные области России. В этот момент русская армия не была готова к отпору с этого направления. Значение этой победы возросло на фоне неудач в Ливонии. Она была одержана именно тогда, когда Россия в ней остро нуждалась.

Иван Грозный по достоинству оценил заслуги боярина Басманова, его сына Федора и князя Татева. Михайловский воевода не жаждал каких-либо привилегий за свою ратную службу и вернулся с дружиной к себе. А вот судьба Алексея Даниловича Басманова сложилась иначе.

Он оказался на вершине славы. Царь благоволил ему, и Басманов занял высокое положение при дворе. Вместе с ним поднялся и весь его многочисленный род, в первую очередь, конечно же, старший сын Федор.

Слава пришла к Басманову в изрядном для того времени возрасте, в пятьдесят лет. Казалось бы, Алексея Даниловича ожидала почетная старость. Однако боярину Басманову еще предстояло сыграть в истории государства роль, сделавшую его знаменитым еще более. Уже не на поле брани.

Но не все в Москве радовались победе русского воинства под Рязанью. Вельможи, противостоявшие царю, продолжали вить паутины заговоров. За границу бежали несколько бояр, последовавших примеру Андрея Курбского.

Война затянулась. Продолжалось тайное, а где-то и открытое неповиновение бояр, затаивших злобу на царя за лишение былых привилегий. Все это требовало от Ивана Грозного решительных действий. Под угрозой оказывалось само существование России. Царь трезво и верно оценивал складывающуюся обстановку. Он готовился к решающей битве не с внешним, а в первую очередь с внутренним врагом, оппозиционным боярством.

28 декабря 1564 года царь позвал Дмитрия Ургина во дворец. После обеда князь вошел в царские палаты. Иван сидел в кресле сосредоточенный, мрачный.

– Долгих лет тебе, государь!

– И тебе здравствовать, князь!

– О чем думаешь?

– А разве не о чем? Я пригласил тебя, чтобы поделиться мыслями, попросить совета. Так получилось, что теперь мне полностью довериться некому.

– По-моему, ты усугубляешь положение. Народ, дворянство, воеводы да и многие бояре на твоей стороне.

– Знаю, Дмитрий, а все же довериться могу лишь единицам, тебе в первую голову.

Князь Ургин присел на лавку.

– Ты можешь во всем полностью положиться на меня, государь. Если желаешь высказаться, то я выслушаю тебя, смогу, то и совет дам. Я еще отцу твоему клялся служить тебе и слово не нарушу.

– Это известно давно и проверено не единожды. Но к делу. Дело в Москве, кое-где в уделах складывается так, что я вынужден принять решительные меры по наведению порядка в государстве, в зародыше пресечь всякие попытки внешних, а особенно внутренних врагов посеять на Руси смуту и хаос.

– Государь, поясни, что ты имеешь в виду?

Иван кивнул.

– Дмитрий, помнишь, я говорил тебе о скорых изменениях в жизни государства? О намерении сделать то, чего до сих пор на Руси не было?

– Помню. Как и то, что ты скрывал свои намерения. Мол, время еще не пришло.

– Теперь оно настало. Больше медлить нельзя. Мне стало достоверно известно, что мои тайные враги приступили к подготовке, если не к осуществлению попытки отстранения меня от власти.

Ургин удивленно посмотрел на царя.

– Но разве такое возможно, государь? Кто же позволит боярам сотворить подобный грех? Я уже говорил, за тебя…

Иван прервал Ургина:

– Да, помню, Дмитрий, народ, воеводы, дворяне за меня, но пока я жив.

– Что? – удивление Ургина возросло. – Ты предполагаешь, что бояре решатся на цареубийство?

– Я, князь, не предполагаю, а знаю их планы. Они хотят созвать собор, на котором мне будут предъявлены обвинения во всех смертных грехах. На этом соборе бояре могут потребовать от меня отречения от престола.

– Но это же переворот!

– Да, Дмитрий, переворот. Именно его и замышляют мои враги.

– Но кто подчинится решению этого собора? Бояре сами поднимут против себя народ.

– Ты удивишься, когда я скажу, кто все это замыслил.

– Бояре, кто же еще!

– Да, бояре, но при поддержке митрополита Афанасия.

– Не может быть.

– Это так, князь. Скажу больше, противники не исключают и моего убийства. Так случилось с благочестивой, любимой мной Анастасией. А народ? Дворяне? Всем моя смерть будет представлена как внезапная. Умер царь, скончался скоропалительно, ведь лежал уже на смертном одре. Тогда поднялся, на этот раз не встал. И что народ? Погорюет, поплачет, возможно, устроит кое-где волнения. Но это для бояр пустяки. Они добьются главного: уберут со своего пути царя, мешающего им править по старине, безгранично и своевольно.

Ургин покачал головой.

– Ты говоришь такое, что разум не воспринимает.

Иван неожиданно улыбнулся.