Белый - цвет надежды (ЛП)

— А потом? Как бы я это мог сказать? Откуда я знаю, что ты живёшь в Нью-Йорке? Что я тебя искал? Я думаю, что ты посчитаешь это как минимум чем-то мешающим твоему спокойствию или подумаешь, что я сумасшедший. Хотя очень может быть, что ты не вспомнишь о цепочке и наша встреча могла бы быть просто прекрасной. Я не мог рисковать, чтобы ты могла в меня не влюбиться. Это потому что ты значишь для меня слишком много!

Он и правда честен со мной. Но прежде чем я успеваю заговорить он продолжает:

— Но также я подумал, что в ресторане ты думаешь, у него такой же вкус как у моего отца, когда он подарил матери эту цепочку. Это знак. Он — тот самый… Мне очень жаль, что я пытался тобой манипулировать.

— Это только показывает, как сильно ты меня любишь. Я… Я даже не могу себе представить, как ты должен был чувствовать себя, не зная, смогу ли я принять твои чувства. Мне так жаль, что я не нашла тебя раньше! — Я пересаживаюсь к Калебу на колени и прижимаюсь к его груди.

— Ну а в хижине… — подчёркиваю я строго, одновременно играя с полами его пиджака. — Ты был такой грубый. И в лифте. А ещё ты был в ярости… От чего?

— Я хотел знать, кого ты больше любишь. Калеба, мальчика, которого ты знала только в своём детстве и который стал убийцей, или красивого миллиардера.

Я фыркаю от удовольствия и нежно прижимаюсь к его груди, прежде чем снова сесть прямо и откинуть волосы назад.

— Но тебе же понравилось, когда я был немного жёстче? — Когда он меня это спрашивает, я смотрю на него немного испуганно, а потом на меня накатывает такое смущение. Это как раз та ситуация, в которую я никогда не хотела бы попасть.

— Ты же сам сказал, что то, что происходит в хижине, остаётся в хижине!

— Да, но…

— Никаких но!

— Было здорово, не правда ли? — Калеб касается кончиками пальцев моего подбородка и медленно его приподнимает, но я всё равно смущённо отвожу взгляд.

— Я могу дать тебе всё, что ты хочешь. Ты должна быть счастливой. Должна наслаждаться. Всё равно, что это будет. Если ты не хочешь это говорить вслух, тогда напиши мне свои идеи и я буду их все для тебя претворять в реальность. — Очень заманчивое предложение, этим стоит воспользоваться.

Я моргаю и отвожу взгляд в сторону, мои щеки всё ещё пылают от смущения.

— Всё, что ты захочешь, — шепчет он и придвигается немного ближе. И ещё ближе. Пока его губы не касаются меня и начинают ласкать мою горячую щёку.

— Поцелуи. Нежные и интимные. Не только… на твоём лице, — шепчет он низким голосом, который заставляет меня вздрогнуть. Я сглатываю и начинаю дрожать. Проклятье. Он делает меня такой слабой. Такой горячей…

Я прикусываю нижнюю губу и выдыхаю:

— Хорошо.

Но это кажется ему недостаточно.

— Я мог бы позволить своим пальцам ласкать твоё обнажённое тело…

— Звучит здорово!

— И моим языком…

— Д-да, да! Я тебя поняла! — Я вздрагиваю и зажимаю обе ладони между ног. Было бы я мужчиной, у меня уже была сильная эрекция, так как я женщина, моя промежность увлажнилась. Чувствую пульсацию. Там, внизу. Причём очень сильно.

Я закрываю глаза, вздрагиваю снова и снова от каждого маленького поцелуя в щёку. В ухо. Шею.

Я чувствую, как его язык ласкает мою кожу и мне больше не удаётся оставаться неподвижной. Он такой идеальный… такой привлекательный. Всё в нём. Его голос. Его тело. Его движения. То, что он говорит. Как он говорит.

— Скажи мне, что я должен делать. Всё равно что, я сделаю это. — Я слышу, как он улыбается, произнося это предложение. Вернее, усмехается глубоко внутри себя.

— Но я не могу…

— Ну же, доверься мне, — пытается он меня поддержать.

— Но…

— Никаких но.

— Ты же просто так не можешь делать со мной всё, что хочешь? Или то, что ты делал со мной в хижине? — Даже эта просьба, или … это «признание» с трудом срывается с моих губ. Я даже слышу, как из моих губ срывается вздох, так что я быстро закрываю рот.

— Значит жёстко и грязно? — Он коротко смеётся и проводит рукой по моей груди, и дальше наслаждением скользит вниз по телу. А затем он пробирается между моих ладоней, которые всё ещё сжаты у меня между ног.

— Может быть выберем компромисс? Нежно и жёстко? — спрашиваю его покорно. О, господи. А чём мы сейчас вообще говорим? Как же это всё неловко!

— Тебе поможет, если я пообещаю, что всё, что сейчас происходит в лимузине, не будет обсуждаться? Ты же сильная, независимая женщина, которая знает, чего она хочет, верно? — Я недолго раздумываю над этими словами, но решаюсь только на:

— Да, конечно! — Это звучит сейчас не очень убедительно.

— Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя в губы? — спрашивает Калеб улыбаясь. Я вижу его лицо лишь мельком, так как до сих пор стесняюсь от того, что за мысли сейчас во мне бродят. Это мои фантазии и действительно никого не касаются!

Это те маленькие, тайные желания, которые я нарисовала в своём воображении и охотно обыграла бы, если бы я была совсем одна. Но проговорить их? Кому-то рассказать? Или, может быть, повторить это? Этого я не могу сказать. Нет, я не смею. Что, если он посчитает это всё странным или пугающим?

Калеб целует мои губы и при этом шепчет: