Белый - цвет тоски

— Конечно же, я этого бы не захотела. Я дорожу своей свободой и люблю солнечный свет. — Хорошо, кто же его не любит? — Я только спрашиваю себя, почему ты не поступил просто. Почему ты вернул меня обратно? Я связана. Безоружна. Тебе было бы явно легче, запереть меня в клетке…

— Ну, была бы ты тогда счастлива? — спрашивает у меня.

— Нет, конечно, нет!

— И вот именно этого я хотел бы избежать. Я хочу, чтобы ты меня любила. Чтобы ты хотела добровольно быть со мной, без наручников. Без клетки, которая помешает тебе совершить побег.

— И как ты хочешь этого добиться? — спрашиваю его мягким голосом.

— Это… может занять некоторое время. Но для начала, если ты примешь то, что я убийца, ты сможешь с этим жить, целовать меня, зная, что я каждый день отдаю приказ убить человека, тогда я достигну своей цель.

— Зачем… Зачем ты это делаешь? Ты не можешь прекратить это?! — шепчу я.

— Ты делаешь это для меня? Но я не хочу, чтобы то убивал людей для меня! — достаточно того, что он убил Андреаса… И так ужасно его отделал, что это уже попахивает садизмом.

— Я так не думаю, но ты все узнаешь в своё время. На этом наш разговор заканчивается, так как мы подъехали к твоей машине, — Калеб останавливается. Я жду, пока он меня освободит…

Слышу звук открывающихся автомобильных дверей, вот он берет меня на руки и несёт к моей машине. Да, здесь запах моей машины! Затем он основательно накрывает меня, но я все ещё в наручниках.

— Так и хочешь оставить меня так здесь лежать? — спрашиваю его удивленно.

— Наручники, которые я на тебя надел особенные. Они защищены льдом. Примерно за час они оттаивают настолько, что ты сможешь из них освободиться. Итак, осталось примерно пять-десять минут, после чего ты сама себя освободишь. Ключ кладу на водительское сидение, — слышу, как Калеб хлопает дверью и открывает дверь со стороны водительского сидения.

— А-а если нет? Что, если кто-то увидит меня здесь лежащей голой?! — выспрашиваю в панике.

— Мои люди охраняют авто. Ты все время будешь у меня в зоне видимости. Каждый, кто приблизится к машине, умрет. Но не беспокойся. Я буду единственным, что сможет в будущем видеть тебя голой, — после этого он замолкает. Водительская дверь ещё открыта. Я не хочу, чтобы он уходил, но я так зла на этого сукиного сына, у меня к нему ещё много вопросов! Смотрит ли он сейчас на меня? Улыбается? Или грустит?

— А что если я знаю, кто ты? И сразу же, то есть через несколько минут... как только освобожусь, позволю тебя арестовать?!

—Так тому и быть, — отвечает он с нотками веселья в голосе.

Наклоняю голову набок, я до сих пор не совсем уверена, хочу ли, чтобы он остался, или буду рада тому, когда Калеб уйдёт.

— Джолли? — шепчет он, а я вся внимание. Сглатываю, но не отвечаю ему.

— Я люблю тебя… и буду любить тебя всегда, — когда он это произносит, у меня мурашки по телу, настолько много в его словах боли, тоски и надежды. У меня такое ощущение, что его голос звучит прямо в сердце. Испуганно вдыхаю, хотя скорее хочу ему ответить — при этом я сама не уверена в том, как должен был бы прозвучать ответ, — он закрывает дверь.

— Подожди! Не уходи! Останься! У меня к тебе ещё так много вопросов! — дергаю наручники, но их ещё нельзя снять. Как Калеб и сказал, чувствую на своих руках влагу. Но нет, не потому, что я так вспотела, а потому, что лёд превращается в воду.

Слышу, как удаляется его автомобиль. Вот он уезжает… прочь от меня. Облегченно вздыхаю и в тоже время ощущаю тоску по нему и близости с ним. Черт. Черт…

Проходит добрых минут десять, когда уже можно отделить наручники друг от друга. Тут же поднимаю руки вверх. О, боже, мои плечи так болят! Бессильно снимаю повязку с глаз и обе подушечки с глаз, осматриваюсь, чтобы узнать, что меня окружает. Да. Это наша машина. Одеяло кроваво-красного цвета, украшенное вышивкой.

«Forever» («Навсегда» — прим.переводчика), — вышито там. То же слово, что выгравировано на мамином кольце. Задумчиво провожу ладонью по тонким буквам и осматриваюсь. Где я сейчас?

Это второстепенная дорога, вблизи автобана, мост которого могу видеть отсюда. Но она удалена на достаточное расстояние, что я могу только догадываться, что здесь может останавливаться транспорт и легковые машины. Луга, несколько деревьев, пахотные земли. Примерно трехметровый забор находится прямо рядом с автомобилем.

Вижу, что на соседнем с водительским сиденьем лежит моя одежда, которую я хватаю рукой. И пусть это неудобно, но я все-таки пытаюсь переодеться на заднем сидении. Нижнее белье, брюки… после заплетаю волосы в косу и растираю затекшие запястья.

Только сейчас могу точнее рассмотреть свои наручники. Вот чёрные наручники и следы ото льда ещё хорошо различимы. Ну, скажи, пожалуйста, кто такое поставляет? Была бы я собственнолично преступницей, замотала бы улики в одеяло и прилежно сложила на сиденье, соседнее с водителем.

Но сейчас, когда я так сильно наклонилась, увидела рядом с моими ключами от машины и красную коробочку. Да ну? Мое сердце пропускает удар, когда ее обнаруживаю. А не та ли это бархатная коробочка, в которой лежала цепочка моей мамы?!