Белый воин

На зов правителя в комнатку влетел молодой отрок, в котором Саша узнал Хаки. Мальчишка, гордо выпятив грудь, застыл, как соляной столб, перед своим конунгом. На его поясе красовался короткий меч-крокс, который, как понял Саша, давали при посвящении в отроки. Если Хаки здесь, значит, Седовлас принял мальчика к себе и, наверное, остальных тоже.

— Скажи там — я велел снеди принести. Да поживее! — грозно нахмурив брови и стараясь не улыбнуться, молвил конунг.

Хаки как ветром сдуло — правда, уже закрывая двери, он все же успел подмигнуть улыбающемуся Сане.

— Эх-хех, добрый воин будет, — произнес Икер, грустно улыбаясь, — как и отец его, Лотам Юркий. Да-а, славных сыновей воспитали они…

«Интересно, мои предки — отец, например, — помнили имена своих простых воинов? — думал Ксандр, слушая конунга. — А я буду помнить?»

Конунг и старый друид, пожелав набираться сил, оставили принца одного. Пока он одевался, умывался и приводил себя в порядок, вездесущая Нарима, уже накрыв на стол, рассказывала последние новости.

Их оказалось предостаточно, и почти все хорошие:

— Как собрали вы то чудище железное, так к нему никто и не подходит более. Все видели, как ты рухнул наземь. По городу пошли слухи, что машины сии жизнь из людей высасывают. Мол, если такого сильного воя, как ты, опустошило, то что уж говорить о простых смертных.

— Хм… — усмехнулся Саша, вытираясь чистой тряпицей после умывания.

— Ушли два барркана в Ульм и Мирольм, посмотреть, что осталось от кораблей, — продолжала Нарима, готовя свежую одежду своему подопечному.

— От фрольдов пока вестей нет, как в воду канули, но дозорные со стен сказывали, что неспокойно стало у тарков.

«Прижилось словечко», — мысленно улыбнулся юноша, слушая этот своеобразный доклад.

— Трое мужиков на стене ожглись маслом, хоть ты их и упреждал о том. Бруни с Олавом на стене вешают эти, как их… Ну то, что плотники сделали по твоим словам.

— Козырьки, — подсказал ей Саша, садясь за стол.

Там его уже поджидала глубокая деревянная тарелка с приятно пахнущим подобием мясного жаркого. От голода голова шла кругом, а запах еды дурманил разум. Свежий душистый хлеб был еще теплым. Пока юноша уплетал за обе щеки угощение, Нарима продолжала доклад:

— Девочки хорошо устроены, все за тебя тревожатся — как ты тут. Унай с мальцами пороги обивает, все выспрашивают о твоем здравии…

— Что же ты мне ни слова про Анаю не сказала? — перебил ее Саша. — Смотри, уволю тебя с поста секретаря и характеристику отрицательную накатаю — что тогда будешь делать?

Нарима, уже привыкшая к незнакомым словечкам, сама пошла в атаку:

— А не сказала, потому как ты и не спрашивал. А коль не спрашивал — стало быть, неинтересна она тебе.

Саня опешил от подобного натиска:

— Значит, про каких-то мужиков, что зады себе ошпарили, ты мне рассказываешь, а про…

— То-то же, — перебила его улыбающаяся ведунья. — Так бы сразу и сказал, а то напыжился, как ферми, которому не хватило синих яблок. Она за тебя со всеми переругалась, а ты все в ней какую-то «принцессу» видишь…

— Как она? — тихо спросил юноша.

«Ведунья тысячу раз права, — подумал он, — только от этого мне не легче». Привык к ней Ксандр за те недели, что они шли вместе. Незаметно для себя привязался к девушке. К ее красивым глазам, так восторженно глядящим на него. Он чувствовал на себе эти взгляды, и у него будто крылья вырастали от осознания того, что им кто-то восхищен.

Дочь конунга очень отличалась от девчонок, которых он знал на Земле. Она всегда говорила, что думала. Она не прятала чувств. Она была самой собой. Без лишней шелухи загадочности, без налета гламурности.

И вдруг все прекратилось. Аная снова стала той, кем являлась, — прежде всего, дочерью конунга. Он практически не видел ее в эти дни. Ему казалось, что и она забыла о нем. Часто он сожалел, что их совместный путь длился так недолго. Ему не хватало ее общества…

— Рана оказалась неглубокой, кольчуга спасла. Но ей сейчас очень плохо. Аная винит себя в смерти тех воинов, что защищали ее. Как и те двое, что ушли с нею на ярмарку в Ульм. Она во всем винит себя. Говорит, что это из-за ее капризов гибнут люди. О тебе, чадо, выспрашивала… — Нарима не успела договорить.

Знакомый рев боевого рога донесся со стороны северной стены.

— Началось, — хладнокровно произнес Ксандр, вставая из-за стола и направляясь в угол комнаты, где находился весь его скарб.

Тарков было очень много. Орда, как полноводная река, вышедшая из берегов, хлынула из леса на город. Вой и рев, словно шум бушующего моря, поглощали все остальные звуки. У стоявшего на стене принца, наблюдающего за вражеской армией, кровь заледенела в жилах…

— …Стрелы готовь, гролловы дети! Быстрее! Что встали, обгадились уже? По местам!.. — Крики десятников, раздающих приказы своим подчиненным, неслись со всех участков северной стены. Последний рубеж, охраняющий людей от смерти, превратился в рассерженный пчелиный улей, готовый в любой момент наброситься на побеспокоившего его покой медведя. Защитники, не суетясь, но споро, занимали свои места на стене.