Белый Волк

Я, может, и ржал бы со всеми, потому что общее веселье — штука заразная, но вспомнил вдруг своего деда. Когда я был маленьким, дед казался мне огромным (выше отца на полголовы) и очень сильным. Да так оно и было. Он был шофером-дальнобойщиком и гонял на своей фуре по всей Евразии. Он не боялся никого и ничего, хотя любая из переделок, в которые он попадал в лихие девяностые, у любого нормального человека вызвала бы острое желание сменить профессию. Дед был не только бесстрашным, но и очень веселым. У него была куча друзей и, как позже выяснилось, и подружек в каждом крупном городе России. И был один враг — радикулит. Когда я вернулся из армии, этот враг окончательно победил. Дед вышел на пенсию и в считаные годы превратился в охающего, скрюченного, никому особо не нужного старика. Так что мне было не смешно.

А вот почему не смеялся Ивар — хрен его знает. Но наши взгляды встретились — и меня словно окунули в холодную воду. Жуткое ощущение. Словно в какой-то момент всё вокруг замерло и остановилось. И остались только мы двое. На миг мне показалось, что глаза эти — нечеловеческие. Будто чудовищная холоднокровная тварь, ящер или гигантский змей, пялится на меня из человеческих глазниц. Жуть, от которой у меня враз вспотела спина.

И тут Ивар Рагнарсон подмигнул мне и поднял оправленный в золото рог.

Чудовищным усилием воли я взял себя в руки, «удержал» лицо и тоже поднял тяжелый кубок из зеленого импортного стекла. Вот так, глядя друг на друга, мы одновременно приложились к нашему пиву.

И жуть ушла.

Привидится же невесть что…

Знать бы еще, что от меня надо Бескостному… Что во мне его так заинтересовало?

Но я мог на эту тему только гадать. Ясно было лишь одно: внимание такого человека, как Ивар Рагнарсон, — очень, очень опасная штука.

Глава пятнадцатая, в которой герою представляется возможность принять участие в зимнем чемпионате по скандинавскому многоборью

— Один! Ты слышишь нас! Ты видишь нас! Прими эту жертву! Испей с нами сладкой крови!

Хряп! — Дымящийся кровавый поток хлынул в подставленную чашу и на черные ноги идола. Обезумевший от ужаса и боли жеребец рванулся в последний раз, но быстро ослабел и повалился бы на снег, если бы его не удержали на весу.

Рагнар-конунг приложился к чаше, передал ее Бьёрну, утер ладонью окровавленные усы. От Бьёрна чаша переместилась к Ивару, от Ивара — к Уббе.

После Рагнарсонов кровавый напиток принял мой ярл — как родич.

За ним — еще один ярл. И так пока все водители хирдов не омочили усы в жертвенной крови. И каждого приветствовала рёвом воинская дружина. Наши тоже старались — вопили от души. Даже варяги, словене и эсты, которые главными держали не скандинавских, а собственных богов.

Настроение у всех было приподнятое. Рагнар-конунг объявил большие зимние игры острова Сёлунд открытыми. Я тоже участвовал. В доступном мне варианте игры в мяч и в фехтовании на палках.

Игры начались с боя жеребцов. Воистину сегодня был неудачный день для этих славных животных.

Для возбуждения страстей вывели небольшую мохнатую кобылку с кокетливой челкой. Кобылка заинтересованно косилась на кавалеров и копытила снег.

Жеребцы выражали крайнюю заинтересованность.

С одной стороны выступал крепкий вороной конек, принадлежавший некоему Кольгриму. Как мне пояснили — главному коннозаводчику Сёлунда, так что для него состязания были чистой воды рекламой. Ему противостоял соловый коник Макдана Волосатого. Этот коней не разводил. Зато у него были личные счеты с Кольгримом, уходящие корнями в какую-то родовую распрю.

И Кольгрим, и Макдан облачились как на битву. На Кольгриме — кольчуга, шлем и боевой пояс с мечом. На плечах — пижонский сине-алый плащ, шитый золотом. Богатенький буратина.

Макдан тоже был в доспехах и «очкастом» шлеме. В одной руке он держал такую же палку, как у Кольгрима. Вместо плаща Волосатый нацепил бурую медвежью шкуру, которая сразу не понравилась вороному. Коник захрапел и попятился.

Кольгрим треснул его палкой по крупу. Не воодушевил.

Соловый заржал. Кобылка ответила. Соловый сунулся к ней. Это взбодрило вороного куда эффективней палки. Наплевав на медвежий дух, он сбоку наскочил на противника и принялся его кусать и лупить передними копытами.

Соловый вздыбился, принимая бой, но вороной оказался сильнее. Он наседал на соперника, лупил его и грыз. Зрители азартно вопили, подбадривая, соответственно, того жеребца, на которого поставили.

Вороной окончательно подмял солового. Тот уже нацелился дать деру, но вмешался Макдан Волосатый и пустил в дело палку. Правилами этого не возбранялось. Но лупить разрешалось только своего коня, а Волосатый колотил обоих и добился того, что вороной отступил. Тут уж не стерпел Кольгрим. На жеребцов он размениваться не стал. Хряснул с размаху Макдана по хребту.

Тот, естественно, отвлекся, и жеребцы опять сцепились.

Кольгрим разбежался и ударил палкой, как тараном, Волосатого в живот. Тот полетел на снег. В опасной близости от дерущихся коней.