Белый Волк

— Старуха сказала Друссу, что хочет смерти Железной Маски, — сказал Скилганнон, тщательно подбирая слова. — Друсс отправился в путь, чтобы убить его. Теперь она готова пожертвовать… дядей, чтобы сохранить жизнь нам. Мне это кажется странным.

— Мы не знаем, чего она хочет. Знаем только то, что она нам сказала.

— Может быть, это всего лишь сон, и Старуха тебе не являлась.

— Являлась. Она всегда говорит с нами во сне, когда мы далеко.

Скилганнон верил Гарианне, но совет Старухи представлялся ему бессмысленным. Если она в самом деле хочет разделаться с Железной Маской, зачем ей разлучать Друсса и его спутников? Скилганнон прислонился головой к скале и закрыл глаза. Старуха не поддается разгадке. Она помогла Джиане бежать из столицы, но, насколько он знает, так и не явилась за золотом, которое потребовала с принцессы за свои услуги. Возможно, Джиана рассчиталась с ней втайне от него. Скилганнон слышал о Старухе много историй, и в каждой из них она предавала тех, кому помогала, но Джиана избежала этой участи. Для чего старой ведьме нужно, чтобы Железная Маска умер? За что она так ненавидит его? Нет ответа. Слишком мало он знает о ней. Она требует, чтобы они оставили Друсса — следовательно, хочет, чтобы они остались живы. Зачем? Раздраженный Скилганнон открыл глаза. Горцы разбирали шатры и грузили свой скарб на немногочисленных вьючных животных.

— Я Друсса не брошу, — сказал он.

— Это хорошо. Мы рады. Мы любим дядюшку.

— Но если бы я согласился, — он снова взвешивал каждое слово, — ты уехала бы со мной.

— Да.

— И не потому, что ты меня любишь.

— Нет. Тебя мы не любим. Мы ненавидим тебя. — Она произнесла это без гнева и сожаления, словно речь шла о перемене погоды.

— Ты остаешься со мной потому, что этого требует от тебя Старуха.

— Мы не хотим больше говорить. — Гарианна поднялась и ушла.

Ненависть, в которой она призналась, Скилганнона не удивила. Проклятого ненавидят по меньшей мере в трех странах. У каждого взрослого и ребенка, убитого его солдатами, имелись друзья и родные, а одного военачальника ненавидеть куда проще, чем огромную, безликую армию. Такие откровения он слышал уже не раз. Однажды он сидел в какой-то харчевне. Там говорили о войне, и один мужчина заявил: «Проклятый убил моего сына». Скилганнон стал прислушиваться и узнал, что парня убили миль за двадцать от поля битвы, на котором сражался он сам. Проклятого, куда бы он ни направился, винили везде и во всем. Одни истории сильно искажали истину, другие были просто нелепы. У Проклятого острые зубы, и питается он человечиной. Он продал душу дьяволу, после чего глаза у него стали красные, как кровь. Слухи о нем разрастались, приобретая совсем уж сказочные черты, именно поэтому его никто и не узнавал во время странствий. Кто заподозрил бы, что Проклятый — красивый молодой человек с голубыми глазами? Людям нужно, чтобы зло было отталкивающим.

Скилганнон, упавший духом, вздохнул.

Всего месяц назад он был послушником в тихой монашеской общине и думал, что война и смерть остались далеко позади. Он не тосковал больше по тем временам, но все же жалел немного, что они прошли. Он потрогал медальон у себя на шее. Станет ли он другим, если ему удастся вернуть Дайну к жизни? Простится ли ему хоть что-нибудь из его грехов?

— Ты должна жить, Дайна, — сказал он вслух, и мысли о жене, как всегда, смешались с воспоминаниями о Джиане.

Старуха дала хороший совет. Ему и правда следовало бы бросить Друсса.

Он поднялся к потаенному озеру, поплавал и сел на берегу. Та единственная ночь любви с Джианой переменила всю его жизнь, которая подчинялась с тех пор одной только цели: вернуть принцессе трон. Теперь, оглядываясь назад, он поражался собственной наивности. Он воображал, что, когда она благополучно взойдет на престол, они опять будут вместе. Ему было все равно, станет она его женой или нет. Он охотно довольствовался бы ролью любовника, но и это осталось несбыточной мечтой.

Если Джиана и любила его, власть она любила больше — вот и вся правда. Ей всегда всего мало. Став владычицей мира, она возмечтала бы завоевать небеса.

Эта правда предстала ему во всей своей наготе в день, когда они одержали победу над Бокрамом. Скилганнон до сих пор помнил страх, который испытал в ночь перед решающей битвой — все из-за нее же, из-за Старухи. Ведьма прошла мимо всех сторожевых постов и явилась в шатер королевы. Скилганнон сидел с Джианой, Аскелусом и Маланеком, обсуждая предстоящее сражение. Когда вошла Старуха, Маланек вскочил и выхватил кинжал, но Джиана велела ему сесть, а потом приблизилась к Старухе и поцеловала ей руку. Скилганнон и теперь содрогался, вспоминая об этом.

Как могли столь прекрасные губы прикоснуться к чему-то столь скверному?

— Добро пожаловать, — проговорила Джиана. — Присоединяйся к нам.

— Что толку, милая? Я ведь не стратег.

— Зачем же ты пришла в таком случае? — грубее, чем намеревался, спросил Скилганнон.