Белый ворон

— Гриша, буквально на одну минуту…

— Быть может, не следует в присутствии иностранцев вести такие беседы? — академик Глушко явно беспокоился, что я уроню престиж страны, произнося пугающее его слово при девушке из декабря. Вот тупой, настоящий ученый, даже не подозревает, что в других странах нет цензурных и нецензурных выражений. Это тоже наше изобретение. Если слово существует, отчего оно может считаться неприличным?

При виде Гриши господин мэр проявил крайнюю озабоченность по поводу моего предложения. По его одухотворенному лицу можно догадаться — большей проблемы, чем собачье дерьмо, у него нет, а про себя он наверняка радуется, что предприятия Березовского снова приступят к работе.

— Гриша, какой штраф в Англии за то, что собака нагадила в общественном месте, а хозяин не убрал?

Гриша не стал суетиться, извлекать из бокового кармана радиотелефон, чтобы срочно связаться с английскими партнерами по поводу моего вопроса. Будь на его месте какой-то новоявленный богатей, тот несомненно с радостью прикипел бы к телефонной трубке, лишь бы лишний раз ее продемонстрировать. Эти ребятки к средствам мобильной связи относятся чересчур трепетно, еще бы, главный атрибут, подчеркивающий их положение в обществе. Они на улицу скорее без штанов выйдут, чем без радиотелефона, зажатого в руке.

У Березовского тоже имеется телефончик сотовой связи, простенький такой, из чистого белого золота, инкрустированный розовыми бриллиантами, только Гриша этим аппаратом исключительно пользуется, а не бравирует. И вправду, станет мудрый ворон Березовский кичиться каким-то телефоном за семьдесят тысяч фунтов стерлингов, если может произвести еще большее впечатление на окружающих своими глубокими познаниями, в том числе ответить на мой весьма сложный вопрос.

— Штрафуют на тысячу фунтов стерлингов, — не вынимая трубки изо рта, процедил Березовский. — Кстати, там получить разрешение на приобретение бойцовой собаки тяжелее, чем на автомат. А у нас?

— Ша, Гриня, — успокоил Березовского Котя, — и до этого черед дойдет…

— Ну да, — возвращаю себе роль основного оратора, — людей не хватает. Нет, вправду, где столько светлых голов в стране набраться? Оттого нашему господину мэру и приходится разрываться между городскими проблемами и законотворчеством в парламенте… Господин мэр, что я предлагаю. Служба, о которой я говорил, позволит создать новые рабочие места, а заработанные на говне деньги после вычета налога на его добавленную стоимость можно пустить для развития науки. Господин Глушко своим видом уже демонстрировал, что выражение «говно» становится самым красивым в обширном словарном запасе академика.

Мэр о чем-то задумался, однако я не собирался останавливаться на явно достигнутом успехе.

— Господин Пенчук, разве к вам поступает недостаточно жалоб от людей по поводу дерьма на тротуарах? Что касается новой службы, то, кажется, желающих будет предостаточно. Как бы тендер не пришлось объявить…

— Мне кажется, что наши люди… Это может вызвать некоторое недовольство, — на всякий случай поосторожничал Пенчук.

— Какое недовольство? — искренне удивляюсь я. — Штрафы будут платить исключительно те, кто не захочет убирать за своей шавкой. Если у кого-то не окажется денег, собачку определят на штрафплощадку… Естественно, называться она будет по-другому, но принцип тот же. Да любой малоимущий наизнанку вывернется, лишь бы вернуть своего любимого кабыздоха. И в следующий раз он без напоминаний будет следить за чистотой в нашем любимом городе. Кроме того, конечно, найдутся люди, которые, чтобы доказать свою крутизну, будут с удовольствием платить любой штраф, лишь бы не убирать за своим псом.

— А если у какого-то пенсионера не хватит средств выкупить животное? — академик Глушко проявил озабоченность по поводу до нитки ограбленных папой-импотентом.

— Тогда, скажем, через десять дней этого бобика передадут вам, пусть послужит науке, — мгновенно решил я.

— Неплохая идея, — высказался Березовский то ли по поводу судьбы животных, то ли одобряя мой план в целом, поглаживая руку улыбающейся на всякий случай мисс Дженифер, вцепившейся в него бульдожьей хваткой.

— Да, — поддержал меня Гершкович, — перспективный проект. Город станет чистым, казна получит дополнительные средства…

— Для науки, — с ходу забил долю в будущих прибылях господин Глушко.

В это время к нам подошла Сабина:

— Извините, пожалуйста. Дорогой, можно тебя на минутку?

— Прошу прощения, — сказал я, и мы отошли в сторонку.

— Тебе не кажется, что время обеда не совсем удачно? — безмятежно улыбаясь гостям, шепнула супруга.

— Они что, жрать сюда пришли? — с такой же улыбкой отвечаю я. — Пусть поболтают, музыкантов послушают, аперитивов поглотают. Как принято в высшем обществе. Сабина, кстати, у меня для тебя есть хорошая новость.

— Какая?

— Кажется, наш Гарик только что поступил в университет. Да, по этому поводу мне нужно срочно поговорить со своей сотрудницей, не вздумай потом истерики закатывать.

— Ну что ты, дорогой, — обворожительно улыбается Сабина. — Вытворять такое в нашем доме, даже ты на это не пойдешь. Правда?