Белый ворон Одина

— Не вижу в этом ничего странного, — ответил я. — Так всегда было и будет. Норны прядут полотно, а нам остается только носить то, что выпадет.

— Боюсь, на сей раз они дали нам отравленную сорочку, — горько произнес Ламбиссон. Затем взгляд его метнулся к Финну, и он добавил с металлом в голосе: — Будет лучше, если твой товарищ останется там, где стоит.

Финн немедленно замер на месте. После секундного раздумья он тоже опустился на корточки, положив факел перед собой. Выглядело это так, будто трое старых друзей присели отдохнуть у костра.

— Я Финн Бардиссон из Скании, — произнес побратим с расстановкой. — И мне не важно, есть у тебя меч или нет. Если понадобится, я легко смогу убить тебя, Брондольв Ламбиссон. Будет лучше, если ты с самого начала усвоишь эту истину.

— Нам нужен Коротышка Элдгрим, — добавил я примирительным тоном. — Мы не хотим проливать ничью кровь. Фрейр свидетель, здесь ее и так немало пролито. Мы только хотим вернуть своего побратима.

Ламбиссон сделал какое-то движение. Мне показалось, что голова его безвольно поникла. Тем не менее рука с пригоршней серебра оставалась твердой.

— Ты разговариваешь, как друг, — прошипел этот живой мертвец. — Мы ведь никогда не были друзьями.

— Возможно, — согласился я. — Но нам нет нужды враждовать.

В наступившей тишине я считал удары сердца. Один, два… Затем снова раздался голос Ламбиссона:

— Как тебе нравится моя новая крепость, Убийца Медведя? Красивая, правда? Богатая…

Смех, которым Ламбиссон сопроводил свои слова, напомнил мне последний вздох, вырывающийся из груди умирающего.

— Мне казалось, достаточно богатая, чтобы воскресить мою любимую Бирку. Но я ошибался — это место мертво…

— Оставь его себе, — ответил я. — Мне нужен Коротышка. Отдай его мне, и мы уйдем. А ты сможешь преспокойно наполнить свои сапоги серебром. Никто тебе не помешает.

Ламбиссон подался вперед, и я четко увидел его обескровленное, изъеденное черными пятнами лицо. На потрескавшихся губах выступила кровь, однако в глазах застыло холодное, непреклонное выражение. Он медленно покачал головой.

— Так я и думал, — со вздохом сказал я. — Тогда вот тебе мое последнее предложение. Мы с Финном возвращаемся к той дырке в крыше и поднимаемся наверх. После этого ты отпускаешь Коротышку, и мы забираем его с собой. А ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится: хочешь уходи, хочешь оставайся здесь.

— И вы вот так уйдете и бросите сокровища? — недоверчиво спросил Ламбиссон.

— А что толку в этих сокровищах? — пожал я плечами. — Ты не можешь их съесть, Брондольв, не можешь согреться с их помощью. Посмотри на себя… Ты сидишь здесь голодный, холодный и больной. Я не…

И тут он сделал попытку убить меня. Хитрая бестия! Ему удалось-таки усыпить мою бдительность. Пока я разглагольствовал, Ламбиссон собирался с силами и вот теперь, подобно черной молнии, метнулся в мою сторону. Я же опомнился, лишь когда услышал свист его меча. Как выяснилось, Брондольв был далеко не так изможден и болен, как могло показаться со стороны.

Перед глазами у меня мгновенно промелькнула картина из прошлого. Это было, словно вспышка: я увидел Кетиля Ворону, который в ужасе карабкается по груде звенящего серебра… Из живота у него вываливается клубок голубоватых внутренностей. А по пятам несется точно такой же стремительный сгусток черной тьмы. Только тогда это была безумная Хильд с рунным мечом в руках.

Воспоминание это едва не стоило мне жизни. Захваченный жутким видением, я замешкался. Мой собственный рунный меч лежал у меня на коленях, и, похоже, он опомнился раньше своего хозяина. Как живой, взметнулся он вверх и блокировал предательский удар.

Раздался такой грохот, будто молотом со всего размаху ударили по наковальне. Я признал этот характерный скрежет. Знаете, как стонет ломающаяся сталь? Так вот, это был тот самый звук… и я понял, что меч Ламбиссона сломался при столкновении с моим. А в следующий миг он налетел на меня, словно бешеный бык — вопя и размахивая рукоятью, из которой торчал зазубренный обломок лезвия.

Мы сцепились в единый клубок — рычащий, воющий и брыкающийся, — но все это длилось недолго, потому что борьба завершилась почти сразу. И завершилась она еще одним характерным звуком — треском и мокрым хлюпаньем, который производит тяжелый предмет, если его обрушить на человеческий череп.

Финн рывком поднял меня на ноги и прижал к своей груди. Я обнаружил, что весь перепачкан кровью и мозгами Ламбиссона, и бросил взгляд на своего недавнего противника. Он лежал ничком в быстро расплывающейся луже крови. На затылке у Брондольва зияла звездообразная дыра.

— Мы ведь только хотели забрать Коротышку Элдгрима, — пробормотал Финн, глядя на свой Годи, с которого стекала грязная красно-бурая жижа. — Зачем ему понадобилось…