Белый ворон Одина

Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове. И в то же время я не мог избавиться от огромного, всепоглощающего чувства облегчения. Клеркон не знает истинной ценности Тордис, повторял я про себя. Потому и продал как простую рабыню. Он заявился в город в поисках Мартина, надеясь что-то выведать у него. И вот теперь нашел своего священника — вон он, Мартин, крутится и юлит, пытаясь улизнуть под шумок.

Сегодня мне, завтра тебе, сказал Клеркон… и был абсолютно прав. С той лишь поправкой, что свое завтра я уже обрел.

— Я куплю их у тебя, — сказал я, обращаясь к Такубу.

Клеркон злорадно улыбнулся, прекрасно зная, какую цену заломит маленький перекупщик. Он заранее предвкушал удовольствие понаблюдать, как я — хочешь не хочешь — расстаюсь с золотом. Ах, как ему хотелось увидеть мои страдания!

Однако я и не думал расстраиваться. Расплачивался-то я не своим золотом, а Клерконовым. Как бы то ни было, а значительное количество золотых монет перекочевало из моей мошны за пазуху Такуба. После этого он разомкнул цепь, и три женщины оказались на свободе. Тордис стремительно приблизилась и уткнулась лицом мне в плечо. Я чувствовал, что тело ее содрогается в нервной дрожи, однако ни единой слезинки не сползло по грязной застывшей щеке. Наконец она подняла голову, заглянула мне в глаза и кивнула. Лишь единожды.

Затем сквозь толпу донесся истошный крик Торгунны:

— Тордис!

Сестры бросились через всю площадь и через миг уже сжимали друг друга в объятьях. Квасир тем временем подошел к нам и остановился рядом с Финном в непреклонной позе. Две спасенные рабыни молча стояли в сторонке — покорные и равнодушные, словно послушная домашняя скотина. Объяснять ситуацию Клеркону не потребовалось. Он взглянул на обнимавшихся сестер, затем перевел взгляд на меня и все понял. Я увидел это по его лицу, на котором медленно, словно падающий снег, проступила досада.

Надо отдать должное Клеркону, он хорошо владел собой. Лишь на мгновение глубокие морщины залегли вокруг его рта, затем лицо снова разгладилось.

— Ну что ж, — сказал он с натянутой улыбкой, — похоже, сегодня мне не повезло. Зато не каждый день увидишь столь трогательную сцену. Оно того стоит… как считаешь, Орм?

Да уж, этот человек умел держать удар. Ни жалоб, ни гнева по поводу упущенной возможности взять меня за живое. В глазах появилось задумчивое выражение. Я понимал: Клеркон обдумывает дальнейший план действий. А что его обдумывать? Вон он стоит за моей спиной — его новый план по имени Мартин-монах. Клеркон тоже это понимал, потому и глядел неотрывно через мое плечо: как бы не улизнул скользкий мерзавец.

Финн, конечно, не смолчал.

— Да будет тебе известно, грязная задница, — прорычал он, — что Орму это ничего не стоило!

Ответом ему была сардоническая улыбка на смуглом лице греческого бога Пана. Такого Финн стерпеть не мог.

— И, кстати, тебе понадобится новая кровать! — выкрикнул он.

Клеркон на мгновение окаменел. Он быстро посмотрел на меня, затем снова перевел взгляд на Финна. Когда смысл сказанного дошел до Клеркона, улыбка на его лице преобразилась в злобный оскал. Многоопытный Такуб предпочел незаметно удалиться.

В душе я на все корки проклинал Финна. Понятно же, куда теперь Клеркон поедет и что сделает! Я лишь надеялся, что нам удастся его опередить. Придется отложить все дела и опрометью мчаться на «Сохатого». В конце концов, Клеркону понадобится какое-то время, чтобы собрать свою команду и привести в порядок драккар, уже поставленный на зимнюю стоянку. Возможно, мы успеем добраться до Ботольва и предупредить… Ибо я нисколько не сомневался, что Клеркон снова появится в Гестеринге. Теперь ради мести.

Финн тоже понял это — почти сразу, как только злополучные слова сорвались с его языка. И, насколько я знаю своего побратима, видел лишь один путь исправить содеянное.

— Финн, нет! — закричал я, услышав звук стали.

Удивительно, но Финн послушался меня. Он рывком вложил в ножны наполовину вытащенный меч и теперь молча пожирал взглядом ненавистного врага. Клеркон с перекошенным лицом уже повернулся, чтобы уйти, и тут… Я настолько поддался чувству облегчения — неужели удалось предотвратить кровопролитие? — настолько оказался им ослеплен, что не заметил маленькую фигурку, стрелой метнувшуюся через площадь.

Одним прыжком он перескочил через четыре ступени, издав при том громкий торжествующий крик. Достаточно громкий даже в этом людном месте, чтобы Клеркон услышал его и обернулся. Наверное, ему хватило времени осознать, что происходит. На лице Клеркона появилось странное выражение — страх и ненависть, смешанные в равных долях, — и в ту же секунду Олав Воронья Кость налетел на него. Маленькое чудовище с Черного Острова, странным образом возникшее ниоткуда, лишившееся своих цепей, зато приобретшее нарядную одежку и новехонький топорик.